О псевдо-единстве правящей элиты РФ, тандеме и противоречиях в экономике

Нет единства в правящей элите, нет его даже в слаженном некогда «тандеме», причем одно из основных противоречий относится к сфере экономики. Развел президента и премьера традиционный для России последнего десятилетия вопрос: что делать с нефтяными сверхдоходами, вновь хлынувшими в российскую казну — отложить «на черный день» или «вложить» в светлое инновационное будущее.

Кто какой точки зрения придерживается, гадать не надо: президенту-модернизатору, подогретому почти паническим программным докладом его интеллектуального центра – ИНСОРа – нужны деньги на модернизацию. Однако попытки употребить нефтяные сверхдоходы на госинвестиции и параллельное снижение налогового бремени (которое, по мысли Медведева и сторонников его концепции, должно несколько скрасить сложившийся в стране отвратительный инвестиционный кризис) наталкиваются на жесткое противодействие со стороны вице-премьера министра финансов Алексея Кудрина.

У Кудрина, конечно, богатый опыт. В качестве главы финансового ведомства он переживает уже третью предвыборную кампанию, в ходе которой пытается отстоять консервативный подход к формированию бюджета и защитить резервы от желающих «лишние» деньги вложить в «прорывные» проекты. Однако нынешний «бой» может стать для Кудрина последним. Если в бытность свою президентом Путин, как правило, не покушался на основы проводимого Минфином курса, требуя лишь финансировать перед выборами дополнительные повышения пенсий и зарплат бюджетников, то Медведев вовсе не готов безоглядно доверять вице-премьеру, курирующему финансовый блок в правительстве.

Кроме того, если раньше, когда во главе Минэкономразвития стоял Герман Греф, они с Кудриным выступали единой командой, то сейчас главным оппонентом Кудрина стал замминистра экономики Андрей Клепач. Именно он последовательно отстаивает необходимость наращивания госинвестиций в модернизацию экономики и одновременного снижения налоговой нагрузки на бизнес.

Выступая на конференции в Высшей школе экономики, он заявил: «В текущем году мы, скорее всего, выйдем на бюджетный дефицит менее 1% ВВП, может быть, 0,6-0,8% ВВП. Но имеем ли мы право, и есть ли вообще какой-нибудь экономический смысл выходить на нулевой дефицит, а точнее, профицитный бюджет — даст ли это возможность провести необходимые реформы, даст ли импульс экономическому росту либо это наоборот будет вести к стагнации... Тот анализ, который мы проводим, нас убеждает в том, что здесь нет общих рецептов. Для России это означает стагнацию. Для России это означает сворачивание реформ».

 На сегодняшний день главным противоречием между президентом и премьером является вопрос размера страховых взносов, которые сменили действовавший ранее единый социальный налог. Выступая в конце марта в Магнитогорске, Медведев, помимо прочего, дал прямое поручение правительству подготовить к 1 июля предложения по снижению страховых взносов.

«Прямолинейных решений нет. Мы не можем снять нагрузку с бизнеса и переложить ее на плечи рядового гражданина», — парировал Путин буквально на следующий день на заседании правительства. Потом, правда, пресс-секретарь главы правительства Дмитрий Песков попытался свести на нет начавший, было, разгораться конфликт, заявив, что идея президента полностью совпадает с линией, проводимой кабинетом министров. Однако при этом он добавил: «В правительстве отдают себе отчет в том, что налоговая нагрузка для малого и среднего бизнеса действительно существенна», хотя Медведев ни словом не обмолвился о том, что снижение должно касаться только предприятий малого и среднего бизнеса.

Медведев прав в одном: инвестиционный климат в стране — хуже некуда, и снижение налогового бремени стало бы хоть каким-то послаблением для предпринимателей. Проблема лишь в том, что пресловутые страховые взносы носят целевой характер. Из нынешних 34% львиная доля — 26 процентных пунктов (п.п.) достается стабильно дефицитному Пенсионному фонду. Причем 20 п.п. идет на страховую часть пенсии, а 6 — на накопительную (для тех, кто родился после 1967 года). Оставшиеся 8 п.п. делятся между фондами обязательного медицинского и социального страхования — сокращать тут особенно нечего.

Отказываться от накопительной части пенсии — преступление, чреватое коллапсом пенсионной системы в будущем. Что касается страховой части, сильно «резать» ее тоже проблематично. И не только из-за того, что из этих денег идут выплаты нынешним пенсионерам. В конце концов, бюджет пока гасит дефицит ПФР, и перебоев с пенсиями в стране практически нет. Но страховые поступления также учитываются в данных персонального учета, и от них зависит будущая пенсия работников. Снижение страховых поступлений может непосредственно отразиться на размере будущих пенсий. Именно это имел в виду премьер, говоря о том, что нельзя до бесконечности перекладывать налоговое бремя с работодателей на работников.

Не секрет, что именно пенсионная система представляет для российской экономики главную угрозу из-за складывающейся в стране демографической ситуации. Уже сейчас дефицит Пенсионного фонда, который гасится из средств федерального бюджета, составляет около триллиона рублей, и по мере старения населения «дыра» будет только увеличиваться. Так что, если уж снижать налоговое бремя на экономику, то не за счет целевых отчислений в пенсионную систему.

В споре между Медведевыми и Путиным (Кудриным и Клепачем, Минфином и Минэкономразвития) нелепо представлять одну сторону этакими прогрессистами-реформаторами, сторонниками либеральных реформ и демократических преобразований, а других — ретроградами, апологетами стабильности, плавно переходящей в застой. Как бы парадоксально это ни прозвучало, но именно Кудрин последовательно пытается проводить либеральную политику, настаивая на том, что сокращение налогов должно сопровождаться (а лучше предваряться) сокращением госрасходов. Именно он ратует за полный уход государства из бизнеса и массовую приватизацию. Причем именно этот подход в значительной степени определил успешный выход страны из предыдущего кризиса 1998 года.

 Жесткая бюджетная дисциплина, уменьшение госрасходов, которое позволило постепенно снижать фискальное бремя на экономику, стерилизация излишней денежной массы и дестимулирование сырьевого сектора за счет изъятия нефтяных сверхдоходов в Стабфонд, наряду с другими либеральными преобразованиями, позволили российской экономике не только демонстрировать весьма впечатляющие темпы роста вплоть до 2007 года, но и практически избавиться от внешнего долга, который, по всем оценкам, должен был «похоронить» Россию в 2003 году.

Последний же кризис сопровождался в России резким наращиванием госрасходов, которое вылилось в повышение налогов, «ручным управлением», медленно, но верно убивающим остатки конкурентной среды в стране, протекционизмом и возобновлением внешних заимствований. В результате при прогнозе Минэкономразвития среднегодовой цены на нефть на уровне 105 долларов за баррель, та же Минэкономразвития признает, что бюджет будет сверстан с дефицитом, а экономика вырастет лишь на 4,2%.

Ни Медведев, ни Клепач, ни авторы доклада ИНСОРа слов «промышленная политика» не употребляют, но то, что они предлагают — это в значительной степени именно то, появлению чего сумел воспрепятствовать либеральный тогда «экономический блок» правительства в начале 2000-х и что расцвело пышным цветом на фоне «ручного управления» в кризисной и посткризисной России. Справедливости ради, стоит отметить, что ИНСОР также ратует за уход государства из бизнеса, стимулирование частных инвестиций, приватизацию и даже поддерживает идею Кудрина передать доходы от приватизации в фонд, который поможет обеспечить стабильность пенсионной системы. Однако и Медведев, и Клепач пока эти части программы старательно игнорируют.

Пока все, за что бы ни принимался нынешний президент, выливается в «нацпроекты» — шумные кампании, в результате которых степень воровства и коррупции в стране выросли до угрожающих размеров. Поэтому и к его модернизационному пылу, очистив его от квазилиберальной шелухи, относиться следует соответственно.

Максим Блант