Дейенерис Таргариен как символ абсолютизма логики авторитаризма

Эта трансформация Дейенерис шокировала публику, наверное, не меньше, чем "красная свадьба". Но почему оно произошло? 

Российские политические философы высказались на данную тему на страницах ВВС и сошлись в мнении, что эта трансформация абсолютно логична. 

Евгений Рощин, декан факультета международных отношений и политических исследований РАНХиГС, кандидат политических наук 

Не могу сказать, что я удивлен. Я думаю, что нам уже в лоб сунули аргумент, который пытались донести до нас в течение предыдущих сезонов. Я думаю, что потенциально у этого сериала есть возможность сделать нечто подобное для града и мира тому, что сделал [блогер Юрий] Дудь с переоткрытием для своих зрителей истории ГУЛАГа. "Игра престолов" может сделать то же самое с авторитаризмом. 

По-моему, у обычного гражданина понимания природы авторитаризма нет. А сериал эту природу выпятил. 

В предыдущие сезоны нас, наверное, увлекала такая маккиавеллистская игра - в союзы, в борьбу за престолонаследие. Это все принимало отдаленно цивилизованные формы, пока все оставались живы, все кланы, основные политические силы были живы. Кто-то кого-то травил периодически, а в это время где-то за морями поднималась, вся в белом, предводительница оппозиции. Chainbreaker ["разрушительница оков"]. Белая Дейенерис. И вроде бы ее так и пытались представить: она действительно в белом, она освобождает города, отменяет рабство, люди к ней тянутся, вступают в ряды ее армии и идут бороться за правое дело. 

Но на самом деле Дейенерис, по-моему, с самого начала правильно - то есть последовательно - говорит о том, что ей нужен трон. И чем дальше сериал, тем явнее становится этот тезис. Ее главный драйвер - борьба за власть ради самой власти. Она придумывает обоснования. Чтобы выиграть одобрение народа, заполучить его любовь, она говорит: "Я иду на трон, чтобы жизнь в Семи королевствах стала счастливой, без тиранов и так далее." 

Но это лишь попытка получить народную поддержку. Сама она руководствуется исключительно жаждой власти. В последнем сезоне и особенно в последней серии мы видим, до чего это желание ее доводит. 

По сути в последнем сезоне нам показывают ситуацию, когда все погибли и осталось две силы. 

Это Серсея, которая держит оборону в замке за стенами крепости, и Дейенерис. Серсея - обезумевшая королева, которая правит исключительно за счет страха. Дейенерис - белая королева: за все хорошее, против всего плохого. Это две разные концепции суверенной власти. 

Серсея - власть, которая основывается на страхе. Это гоббсианская такая концепция, а Дейенерис (до последнего момента) была противопоставлена ей. Она скорее олицетворяла концепцию монаршьей власти, основанной на любви между монархом и его народом. 

В какой-то момент в последней серии она решает править на основании не любви, а страха. Так и говорит: "Если не любовь, то пусть будет страх". Она отказалась от этой традиции - и она есть в политической теории - любви как основания суверенной власти - и вернулась к основанию суверенной власти, которым является страх. 

Что это нам говорит? Это вообще старая дискуссия о том, как понимать суверена, монарха. Она всплыла еще в контексте английской революции. Тогда теоретики революции говорили, что хозяин, он же монарх, может быть сколь угодно просвещенным, милостивым и благодетельным. Но от этого его природа не меняется, - он все равно хозяин и суверен. Он в потенциале обладает правом на насилие, и ничто его не может остановить от того, чтобы это насилие в любой момент к вам применить. Причиной может быть что угодно. Вы можете спровоцировать эту реакцию. Он это право всегда может активировать. 

И мы знаем, что у него такая возможность есть. И будем таким образом выстраивать свое поведение, чтобы не дай бог не прогневать своего милостивого государя. И сериал нам показывает тот самый момент, когда просвещенный монарх, милостивый государь, меняет настроение. И мы понимаем, что на самом деле хрен редьки не слаще. Что Дейенерис ничем не лучше образа Серсеи, который нам явлен в утрированном виде. И тот и другой образы, конечно, утрированы. Сериал вообще сначала показывает нам утрированные образы, а потом тут же дает нам понять, как все может резко перевернуться с одного на другое, хорошее - превратиться в плохое, и что на самом деле все сложнее и есть много оттенков серого. 

Итак, одна безумная королева сменяется другой. Тут происходит нечто, что шокирует публику и вызывает у нее отвращение. Дейенерис сама теряет рассудок в пылу атаки, меняет свое настроение с милостивого на вот это ужасное проявление своей силы, негодования и безумия, и направляет оружие массового поражения на врага, который по сути уже капитулировал. 

Выражаясь современным языком, сегодня мы Дейенерис судили бы как военную преступницу. Идет набор военных преступлений - убийства людей, которые уже сдаются в плен, использование оружия массового поражения недискриминационного характера против нонкомбатантов в городе, наплевав на все гаагские конвенции. По сути это основание для нового Нюрнбергского процесса. Если вы всю власть передаете в одни руки, то в конце концов это может обернуться для всех печально. 

В отличие от республиканских устройств, где решения принимаются коллегиально. Так устроен Север. В этом сериале, как мне кажется, единственный приемлемый политический контекст - это политическое устройство Севера. 

Север - это по сути дела наш Новгород, до того как его покорила Москва. Север, как новгородцы, назначает себе князя, короля Севера, что и произошло с Джоном Сноу. Но как новгородцы, он же имеет право его изгнать за узурпацию. 

Север оставляет за собой право высказать претензию Джону Сноу, что, собственно, и происходит, когда он возвращается с союзными войсками, с Дейенерис, в Винтерфелл. Он по сути предает эту "северную" модель. И Санса также обращает на это внимание. То есть мы видим, что еще чуть-чуть - и этот Север соберется большим советом и решит, что Джон Сноу больше не их король, а слуга заморской царицы. 

И вот эта философия Севера показывает, что есть альтернатива автократии, которую насаждают и Серсея, и Дейенерис. То есть политически здесь нам надежду оставляют. Сейчас все погибнут в Королевской Гавани, но на севере остается Санса и само северное устройство. 

Что дальше происходит концептуально? В автократиях неизбежны ситуации, когда суверены злоупотребляют властью. Власти много не бывает, жажда ее неутолима по определению, и иногда это доходит до безумия. 

_{Арья и Санса - представители традиции коллективного управления}

Это еще один утрированный момент, когда сталкиваются две безумицы. И когда вы оказываетесь под властью безумицы, самое разумное, что можно сделать, - это поднять восстание. И на самом деле, даже в самых жестких монархических концепциях, с которыми ассоциируют имя Томаса Гоббса и его работу "Левиафан", остается возможность разрушить тот общественный договор, на основании которого все права подданных передаются суверену. 

И эта возможность связана с первой и самой базовой обязанностью, которую принимает на себя суверен в обмен на все права своих подданных. И эта обязанность - защитить тех, кто отдает ему все свои права. Обязанность обеспечивать безопасность в гоббсианской трактовке - это первая обязанность суверена. В нашей истории мы видим, что и Серсея, и Дейенерис бросают своих людей в мясорубку. Они наблюдают - одна с дракона, другая с башни, - как мир вокруг гибнет, рушится, а они такие, знаете, предводительницы. 

И, конечно, и в тех, и в других рядах появляются люди, которые начинают задавать вопросы - а не является ли это превышением полномочий нашего автократа? 

И лорд Варис раньше других замечает эту склонность Дейенерис к абсолютизации власти и говорит: "А не лучше ли обратить внимание на другого?" Он не выходит, к сожалению, за пределы концепции монаршьей власти, а просто хочет заменить одну фигуру на другую, но это не работает. В нашей концепции он является человеком, который поднимает индивидуальное восстание. Для монарха такие поступки выглядят как предательство. И за это предательство грозит предателю казнь. 

Но Варис как раз пытается воспользоваться своим священным правом на восстание. Это не то право, когда вы просто сопротивляетесь попытке вас казнить. Это более обширное право, когда вы бросаете вызов суверену, потому что суверен нарушает свою базовую обязанность, которую он взял на себя в отношении всего политического сообщества. 

Сначала это Варис, потом мы видим это в глазах Сансы, а потом мы видим, что это чувство рождается и в самом главном герое: Джон Сноу видит, как Дейенерис пепелит людей вокруг, и понимает, что это безумие. И возможно - я не берусь утверждать, что это произойдет - следующим шагом будет большое восстание против узурпатора и автократа, в виде Дейенерис. 

Может быть, там Арья какой-нибудь булавкой ее убьет, это не обязательно будет большое восстание, но нам будто бы показывают, что все к этому идет. 

Константин Гаазе, социолог, преподаватель Московской высшей школы социальных и экономических наук 

В начале сериала там очень сложно устроенный (условно феодальный) традиционный, пасторальный даже мир, где государственного проекта в современном понимании нет. Итогом сериала становится собственно появление такого проекта, вернее двух конкурирующих проектов. 

Есть то, к чему стремится менеджериальная часть персонажей, которые понимают, что все устроено очень сложно и прямого подчинения от всех получить не удастся, это всегда будет довольно хрупкая коалиция. Они выступают за гегемоническую власть, то есть за власть, которая кого-то куда-то за собой ведет и при этом в процессе этого ведения становится признанной. 

А второй вид власти - это, собственно, то, что Дейенерис устроила, то есть прямое господство. Ведь в тот момент, когда они побеждают этих ледяных дядечек, происходит страшная вещь. Тот способ, которым они все друг с другом объединяются, основан на том, что существует "Большой другой". Никого не нужно было исключать из человеческого политического коллектива, потому что был большой нечеловеческий другой. В принципе гегемония, любая гегемония, подразумевает, что есть кто-то, кто изгнан из политического сообщества. 

И вот в данном случае получалось, что изгнаны были только белые ходоки. Но когда ходоков победили, встал вопрос о новом статусе лидера: если Джон Сноу или Дейенерис хотят быть популистскими лидерами, то снова нужно кого-то исключать? 

И в этом смысле неправильно толковать действия Дейенерис как "с ума сошла девчонка". А как раз нужно понимать, что она смотрит чуть дальше всех остальных и понимает, грубо говоря, что гегемонии она не хочет, жить по-старому она не хочет, а ее политический инструмент - популистская коалиция против ходоков, большинство, построенное на идее, что есть кто-то нечеловеческий и исключенный, против кого нужно объединяться - этого "кого-то" больше нет и большинства вместе с ним. 

Значит, нужно или стремиться к гегемонии, или исключать снова, но уже из своих, из людей. А если кого-то исключать из людей - то уже какая разница, кого? Можно и всех. 

И Дейенерис поступает как тиран-философ, она исключает сама себя. Она говорит: "Это будет такой вывернутый наизнанку популизм, такое господство, где из политического тела будет изгнано единственное существо - я. Но вы мне будете все за это подчиняться. То есть я себя поставлю в позицию нечеловека по отношению к вам, чтобы дать вам некий политический мир, потому что иначе как страхом вы, поросята, не понимаете". 

Попытка разыграть карту Джона Сноу как легитимного наследника и так далее, - это больше похоже на попытку построить "государство всеобщего благоденствия". В него это государство пытаются вчитать. Особенно вот этот лысый чувак, которого казнили... Варис. Он - агент государства всеобщего благоденствия, который говорит, что не надо вообще никого исключать, лишь бы лидер не хотел властвовать. Если он не будет хотеть властвовать, можно будет заниматься благом всех. 

То есть удивительным образом два модуса организации политической власти - гегемония и господство - оба представлены в качестве развилки. Оба варианта проблематичны. Понятно, девушка с драконом, сжигающая собственную столицу. С другой, все же в сериале есть ощутимый подтекст, что такая вот гегемония, всеобщее благоденствие - это власть бюрократии, власть Малого совета, власть шептунов. Там есть довольно сильное напряжение такого антирационального фрондерского сопротивления бюрократизации Семи Королевств, довольно выраженный, кстати, правый мотив сегодня. 

Реальный мир пока живет в формате "давайте замочим белых ходоков", Россия тоже в нем живет. Заката популизма еще не было, мы в этот популизм въехали в семидесятые, и из него никак не выедем. 

Это очень достоверный сериал, потому что очень пессимистичный. Та политика, которую мы знаем, которая написана в каком-то количестве текстов, мы ее изжевали до конца, и ни к чему хорошему она не приводит. 

Вячеслав Данилов, руководитель научных проектов Центра политического анализа 

Визуально Королевская Гавань - вылитый Константинополь, да и штурм его отчасти напоминает реалии 1453 года - разве что вместо пушек османов - здоровый управляемый дрон, вместо "скорпионов" - баллисты - и пробита стена была чуть восточнее Золотых ворот. А городская структура и отчасти военная организация почти аналогичны. Эстетика цивилизационной катастрофы воспроизведена захватывающе. 

Палеогенетик [Джин] Манко во впечатляющей книге "Как заселялась Европа" на одной из страниц ставит печальный диагноз человечеству: пересчитав по археологическим данным, сколько раз люди полностью теряли городскую культуру, письменность и цивилизованный облик, она полагает, что, возможно, "простой образ жизни" человеку подходит куда лучше. Во всяком случае, у человечества есть некое дно, которое оно не в состоянии пробить, вероятно, даже драконами. Катастрофа Королевской Гавани не первая и не последняя. И люди будут и впредь пытаться лучше проваливаться, снова пытаться еще лучше и еще лучше проваливаться. 

Но у варваров - а Дейенерис варвар - есть и своя логика. Логика вполне политическая. И да, она не рехнулась, и колокольный звон, под который она сожгла великий город, не помрачил ее рассудок. 

Безумная королева, разумеется, не додумалась бы атаковать корабли Железного флота с заходом со стороны солнца, также она бы не делала бы противозенитных маневров и не стала бы атаковать неповоротливые "скорпионы" на стене со стороны тыла и фланга. Дейенерис была в своем уме и точно знала, что она делает. Говорят, что "она стала драконом", как ей там советовали парой сезонов ранее. 

Но вообще не в этом дело. Тем более, что какие враги мирные жители города, который пал перед ней, который готов принять ее королевой и отдать ей Железный трон? Тирион так и говорит - политическая логика подсказывает выход: твой враг злая бабища из Красного замка, а не простые ни в чем не повинные люди. Очевидно, что в уничтожении города и тысяч ее подданных не было никакой рациональности и уж тем более политической рациональности в стиле [Карла] Шмитта (как его трактуют нынешние его фанаты). 

Дело, конечно, в суверенитете, но не во "враге". То есть она уничтожает город и его жителей буквально потому, что они ей "не враги". Ей в этот момент - когда она приняла решение, сидя на угловой башне, - было на врагов наплевать, она не полетела убивать Серсею, она полетела сровнять город с землей. Поясню: в этой же пятой серии Дейенерис повторяет, что ее задача - не в том, чтобы усесться на Железный трон, а в переучреждении власти. 

То есть она играет в двойную игру: с одной стороны она вроде как бы законный претендент на трон, но с другой - она желает силовым образом устранить саму форму власти, которая обеспечила как преемственность ее, обеспечившую ей возможность потребовать возвращения трона, так и девиацию, которая сделала возможным тот факт, что трон оказался захвачен представителями конкурирующих кланов. То есть задача Дейенерис - прекратить "Игру престолов". Именно для этого нужно сровнять город с землей. 

Чтобы ни один камень не возопил о том, что он был здесь положен не при власти нашей любимой королевы андалов и первых людей. 

Это, в общем, архаичное представление о суверенитете, которое зафиксировано в архаичном римском праве: суверен не тот, кто принимает окончательное решение, а тот, кто имеет право на определение наследника. То есть наследство, в свою очередь, имеет не меньшее значение, чем решение о наследнике, в особенности в ситуациях спорного наследства. 

Что мы и видим в "Игре престолов" - это именно что ситуация оспариваемого наследия. 

Именно тогда, когда существует конкуренция за суверенитет, возникает определенная ситуация права наследуемого, которое можно было бы охарактеризовать как республиканское право. Возникает голос со стороны (имущества, свидетелей, обычно привилегированных, в конце концов, народа и граждан), который оказывается решающим в вопросе о суверене. Когда Иисус говорил, что сами камни заговорят, если он замолчит, он имел в виду вполне римское понимание власти суверена: эти камни положены его именем, а потому они говорят его имя, даже если в Иерусалиме ночь. 

События Вестероса имеют достаточно современных коннотаций - от этнических чисток в Африке до гражданской войны в Югославии. Публику поражало, это отмечали и [Джорджо] Агамбен, и [Славой] Жижек, как стороны югославского конфликта буквально вбамбливают своих противников в пыль, только чтобы потом на этом же месте разбитой дороги или церкви тут же строить свою дорогу или церковь. 

Казалось бы, в чем смысл уничтожать инфраструктуру, чтобы потом ее же самим и восстанавливать заново? Но это и есть логика суверенитета: наследуется свое, а чужое, но присвоенное, возопиет о чужих претензиях на имущество. Дейенерис уничтожает Королевскую Гавань потому, что она всегда будет built environment ["искусственная среда"] чужих претензий на ее трон. И трудно не назвать ее действия рациональными. 

Разговоры о свободе и прочую либерально-демократическую мишуру можно оставить в пользу расстроенных феминисток. Уничтожение американскими ВВС Дрездена никакого отношения к "освободительной войне" не имеет и обосновывалось вполне себе архаичными римскими представлениями о войнах как решении вопроса о суверенитете, предоставлении его, лишении его и возможных сюзеренах. 

Бомбежка в пыль уничтожает вообще сами условия суверенитета, так как исчезает то, на что объявляется право наследования (наследуется не сама земля или территория, а обоснование наследования - что-то на этой земле сделано, построено и т.п.). Бомбившие в каменный век американские ВВС превращали территорию в десуверенизируемую зону. Собственно, символический акт Хиросимы означал жест в сторону лишения прав императора на его страну. Все, что он мог оставить наследнику, буквально Америка могла превратить в ничто. 

Поэтому смешно, когда говорят о некоей освободительной роли Дейенерис: уничтожение ею рабства в заморской провинции было не актом демократического либерализма, а тривиальным актом лишения прав местных нобилей на суверенные решения, прав на город. 

Королевская Гавань тем более никак не попадает в список городов, которые срочно нужно "освободить", так как рабства там нет, а политический режим вообще самый прогрессивный во всем Вестеросе - нам его особо не показывают, но, вероятнее всего, это имперский республиканский режим, характерный для позднего Рима и Византии. Со свободой там было все в порядке, как и с институтами, которые ее обеспечивали. Мы бы ничего не знали об эксцессах в виде Безумного короля, если бы не существовало устойчивой нормы, по отношению к которой самовластный сумасброд оказался бы в глазах народа психом. 

Дейенерис просто хочет власти. Уничтожение ею Королевской Гавани, вероятно, самоубийственное (высок риск погибнуть от ножа Сансы Старк), не было актом безумия, но вполне объяснимым актом королевы, у которой есть свой народ. 

И этот народ - который заселит эти земли и решит вопрос о восстановлении Королевской Гавани - ее солдаты, одичалые, сброд с Севера - и есть те, кто будет теперь здесь жить и славить ее под тенью дракона.