Сырьевой и сомнительный путь экономики России на фоне саммита АТЭС в Китае

Но минус снова абсолютно очевиден – речь снова идет о сырьевой компоненте экономического партнерства. Из выступлений российской стороны на саммите следуют выводы. 

Во-первых, российское руководство отказывается признавать проблемы в экономике, тем более увязывать их с сырьевой моделью страны. Ставя под сомнения рейтинги, вменяя им политическую ангажированность, российская власть намеренно или от неточной информации продолжает уверять, что страна «сохраняет макроэкономическую стабильность». 

Бесконтрольный отток капитала, неудержимое падение рубля, ухудшение платежного баланса свидетельствуют об обратном. Ситуация с рублем, когда глава государства объявил о его стабилизации и на один единственный день рубль прекратил падать и даже немного вырос, больше свидетельствует об искусственности модели «ручного управления», которое неспособно заменить систему государственного управления и как показывает жизнь ответственно за целую череду тяжких ошибок и провалов страны. 

Во-вторых, сохраняется приверженность исходной модели экономики, в которой сырьевая компонента выступает доминирующей. Это подтверждают заявления о возможности вхождения Китая в активы добывающих компаний. Ранее страна уже заключила крупнейшие сделки на поставки газа в КНР. Потери от снижения цен на нефть Россия планирует компенсировать увеличением объемов добычи газа, в том числе за счет поставок в Японию. На саммите прозвучало предложение о строительстве газопровода в Японию, которая сейчас получает российский газ с сахалинских месторождений в сжиженном виде и обеспечивает им 9,7% своего импорта. 

Для сравнения, пока Россия обсуждала возможности увеличения продажи своего сырья (подтверждая свою приверженность губительной однобокой сырьевой модели), США заключили с Китаем соглашения, направленные на предотвращение недоразумений между вооруженными силами двух стран и договорились об отмене торговых пошлин на IT продукцию. Россия же только декларативно не первый год заявляет о развитии инновационной экономики, в то время как реально предпринимает шаги только по освоению природных ресурсов и привлечению иностранных инвестиций исключительно в данную сферу. 

В-третьих, под риторикой уменьшения зависимости от Запада кроются угрозы того, что вместо долларовой зависимости Россия перейдет к юаневой. Прежде действовавшая модель старшего и младшего брата в лице советского и китайского народов меняется в обратной пропорции: Россия не превращается в сильное и крепкое государство, а распределяет риски несуверенности между Западом и Востоком. 

В-четвертых, несомненно, Россия продолжает использовать площадку АТЭС для проникновения на восточно-азиатский рынок. Признавая, что страны АТР представляют успешный пример достижения успехов в секторе инновации, на который стоит равняться, сама страна выходит в регион отнюдь не с передовыми достижениями, а с энергетическими ресурсами и инвестициями в сектор энергетики. Доля энергетических ресурсов в общем объеме экспорта в эти государства значительно выросла. 

Президент объявил о создании зон опережающего развития на Дальнем Востоке с льготными налоговыми условиями, упрощёнными административными процедурами, необходимости повышения несырьевой компоненты в экспорте, но на практике заключаются совершенно иные соглашения, инвестиции удается привлечь только в нефтегазовый сектор экономики. Сокращение государственных расходов ставит под сомнение возможность развития «национального приоритета XXI века». 

В-пятых, особое внимание в силу специфики саммита было уделено инвестиционному климату в стране. Президент доложил о совершенствовании российского законодательства в данной сфере, заявил об увеличении инвестиций из АТР в два раза, до 9 млрд долларов. Стоит отметить, что доля прямых инвестиций в российскую экономику по-прежнему крайне низкая. Основные инвесторы из АТР – это Китай, Япония и Южная Корея. 

9 млрд долларов – это все инвестиции, накопленные в стране за длительный период, а не годовые данные. Более 45% японских инвестиций в 2013 году поступило в сектор добычи топливно-энергетических полезных ископаемых, из них только четверть – это прямые инвестиции. 

На саммите декларировалось, что для софинансирования проектов частных инвесторов государство намерено задействовать средства ФНБ. Однако если будет принято решение о выделении средств Роснефти в запрашиваемом объеме, остальные проекты не смогут получить финансирование. Льготное кредитование за счет Фонда развития промышленности скорее эффектный лозунг, поскольку его объем крайне мал и составляет 18,5 млрд рублей ( а не 30—50 млрд как планировалось ранее), которые будут распределены на три года. 

Инвестиции получат средние проекты размером от 150 млн рублей до 2 млрд в сфере станкостроения, авиационной, автомобильной и пищевой промышленности. Мало сказать, что по сравнению с потребной величиной это просто мизерные ресурсы. В отличие от пищевой остальные отрасли являются весьма капитала затратными. 

Не исключено, что в связи с ростом ключевой ставки изначальная ставка кредитования вырастет с 5%, а это означает, что иностранному инвестору выгоднее будет брать займы у себя на родине, а это приведет к росту корпоративного долга. Вектор восточного партнерства, которого после начала санкционной войны стала придерживаться российская внешняя политика, не способен решить проблемы десуверенной и слабой России, если страна будет и дальше развиваться по сырьевому пути. 

Диверсификация внешней политики подменяется сотрудничеством с Китаем, программы развития импортозамещения носят скорее показательный характер – бумажные планы, минимальные суммы для развития. 

Страна и дальше продолжает надеяться на иностранные инвестиции, активно подавляя инвестиционную активность внутри через ужесточение денежно-кредитной политики. Это путь неудачников.