Обещания власти вывести страну в лидеры мировой экономики и на передний край научно-технического прогресса плохо соотносятся с действительностью
Александр ПРОЦЕНКО, первый заместитель главного редактора газеты «Экономика и жизнь» – специально для «ЭБ»
«Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман…» – писал Александр Пушкин почти два века назад. И, как положено гению, прав до сих пор в самых разных сферах, включая экономику.
Мы уже пятый год гордимся званием члена БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай) – четверки стран «догоняющего развития», которой аналитики инвестбанка Goldman Sachs еще в 2003 году предрекли великолепное будущее: мол, если все пойдет «нужным образом», к 2039 году совокупный ВВП стран БРИК превысит аналогичный показатель стран «большой шестерки» (США, Италия, Франция, Германия, Япония, Великобритания). Но этот прогноз в России цитируется именно в таком «усеченном» виде – без его второй половины, где Китаю и Индии предсказано мировое лидерство в производстве товаров и услуг, а Бразилии и нашей России – в экспорте полезных ископаемых. Спрашивается: надо ли аплодировать перспективе остаться для мира «сырьевым придатком»?
Минувшим летом, открывая Петербургский экономический форум, Сергей Иванов пообещал, что к 2020 году Россия войдет в пятерку ведущих экономик мира – причем, спрыгнув с нефтегазовой иглы, именно за счет постиндустриальных сегментов. По прогнозу первого вице-премьера, к этому сроку страна займет лидирующие позиции на рынках высокотехнологичной продукции: «Прежде всего, это касается ядерной энергетики (атомные реакторы и технологии), авиастроения (гражданского и военного), судостроения (ледоколы, научные суда, газовозы, суда для освоения шельфа и класса «река-море»), а также производства ракетоносителей и космических аппаратов, программного обеспечения и нанотехнологий» (потом эти тезисы попали в попали и в предвыборные речи Владимира Путина и Дмитрия Медведева).
Зато Алексей Кудрин, отвечающий не за промышленность, а за финансы, обрисовал менее радужную перспективу: идти к светлой цели придется аж до 2060 года, но и тогда Россия станет не пятой, а лишь шестой экономикой мира (обогнав по объему ВВП Германию и Францию). Об успехах в области высоких технологий главный финансист России вообще не упомянул.
Между тем, ситуация создалась совершенно провальная. Сегодня у нас нет ни нужных структур, ни эффективной системы финансирования, ни кадров для инновационной деятельности.
О физиках без лирики
Ректор МГУ Виктор САДОВНИЧИЙ считает, что тернистый путь к высоким технологиям начинается со школьной парты.
– То, что уровень преподавания, особенно фундаментальных дисциплин, в школах падает, является фактом, – говорит ректор ведущего вуза страны (кстати, единственного российского, который в прошлом году попал в сотню лучших университетов мира). – Сейчас идет определенная стабилизация. Но для того, чтобы все вернуть на прежний высокий уровень или превысить его, потребуется время. А самое главное, понадобятся учителя. Надо, чтобы выпускники высших учебных заведений, университетов шли в школу. Надо системно поднимать уровень преподавания в школе… Точно так же мы говорим, что надо поддерживать инженерное образование. Надо поддерживать фундаментальное, глубокое образование, которое принесет славу государству. По подготовке специалистов мы пришли к огромному перекосу. Кто будет строить ракеты, самолеты, осваивать высокие технологии?
Студентов на душу населения у нас сейчас больше всего в мире, но готовят вузы не инженеров, а юристов, экономистов, работников сферы услуг. Хотя всего полвека назад в нашем обществе царил «культ физиков»: в списке из 80 профессий самой престижной считалась профессия научного работника в области физики, а зарплата доктора наук в пять раз превышала зарплату дипломированного врача-терапевта. Главной закономерностью постсоветского периода является неуклонный спад численности научных кадров: с 1989 по 2005 год – в 2,9 раза. Причем российскую науку покидали люди возраста 30–40 лет, то есть люди, уже добившиеся каких-то результатов и заработавшие репутацию. «И это является одним из основных факторов ближайших новых кризисов. Ибо эти потери по своим масштабам не компенсируемы», – утверждает проректор ГУ-ВШЭ Леонид Гохберг.
Еще хуже кадровая ситуация сложилась в сфере, которая всегда и везде была движителем научно-технического прогресса, – в военно-промышленном комплексе. Люди оттуда бегут, молодежи практически нет ни среди инженеров, ни среди рабочих. Вот факт, прозвучавший на профсоюзной конференции оборонщиков России: из-за низкой заработной платы доля женского труда на предприятиях ОПК достигла 55% – это уровень военных лет!
Результат: военная промышленность стремительно теряет позиции. Пока еще Россия по экспорту вооружений занимает на мировом рынке 2–3-е место. Но, как утверждает руководитель Центра военного прогнозирования Анатолий Цыганок, в ближайшие пять лет на мировом оружейном рынке произойдет смена поколений. А Россия продает то, что было разработано еще в советские времена. На том же «советском уровне» находится и оснащение вооружениями российской армии: по данным Управления вооружений Минобороны, 75% российского вооружения и техники имеет возраст более 15 лет. Около 20% – от 10 до 15 лет. И только 5% условно можно называть современным вооружениeм.
Спасибо за помощь. Больше не надо
Мы уже начали терять самых дорогих клиентов. В минувшем феврале на Втором российско-индийском форуме по торговле и инвестициям в Нью-Дели министр экономразвития РФ Эльвира Набиуллина заявила, что Индия является для России очень интересной и перспективной страной. Отметив, что структура российского экспорта в Индию «не совсем сырьевая» (а на деле – преимущественно военно-промышленная), министр выразила надежду, что России удастся сохранить эту структуру экспорта.
Но буквально на следующий день индийские партнеры преподнесли российской делегации малоприятный сюрприз, устроив первый демонстрационный полет нового индийского истребителя, который уже в 2012 году будет запущен в серию и заменит российские «МиГи», стоящие сейчас на вооружении ВВС Индии. Тем самым Дели прозрачно «намекнул» Москве, что сотрудничество в военно-технической сфере хотя в настоящий момент ограничено по времени.
Надо ли удивляться, что российско-индийское военно-промышленное сотрудничество начинает сворачиваться, и в 2007 году, по данным МЭРТ, наибольший прирост российского экспорта в Индию пришелся вовсе не на машиностроительную продукцию (те самые «высокие технологии»), а на черные металлы, нефть и нефтепродукты (17,4% и 7,7% соответственно). И так не только с Индией.
Правда, в одном из последних своих выступлений в качестве президента Владимир Путин говорил, что для укрепления национальной безопасности России «необходима новая стратегия строительства вооруженных сил до 2020 года, и в ближайшие годы должно быть развернуто производство новых видов вооружения, не уступающих по своим качественным характеристикам имеющемуся в распоряжении других государств, а в ряде случаев – превышающих эти характеристики». Но вот вопрос: на какой базе это может быть создано, если сама «база» находится в полуразрушенном состоянии?
Кстати, для сравнения: в Китае только что принят план перевооружения армии на 15 лет. Самая богатая людскими ресурсами страна тоже делает ставку на высокие технологии, переходя на авиакосмос, на современное ракетное вооружение, связь, спутники. Фактически создавая сверхсовременную армию, которая не будет уже покупать российское вооружение.
Да, сегодня на уровне правительства, профильных министерств делается немало для активизации инновационного направления в российской экономике. Раздаются даже призывы привлечь малый бизнес в эту сферу. Эксперты напоминают, что в США на малый бизнес приходится 50% научно-технических разработок. В электронной промышленности Америки от общего количества действующих малые фирмы с численностью до 100 человек составляют 90%. Это является следствием эффективности малых фирм – отношение числа нововведений к численности научного персонала в них в 4 раза выше, чем в крупных.
Но Россия пока идет «другим путем» – создания в самых разных отраслях крупных и сверхкрупных государственных холдингов, в которые вкачиваются колоссальные деньги. Перед этими структурами ставятся самые амбиционные задачи. К примеру, созданная год назад Объединенная авиастроительная корпорация должна обеспечить к 2015 году доминирование на российском внутреннем рынке пассажирских и транспортных самолетов российского производства, а к 2025 году «завоевать паритет в ряде рыночных ниш на зарубежных рынках». Для чего придется поднять производительность труда в отечественном авиапроме с нынешних $20–30 тыс. в год на одного работника до показателей мирового уровня – свыше $200 тыс. в 2015–2025 годах. Таких скачков не знала ни одна отрасль в передовых экономических державах. Громадье наших планов ничуть не смущает конкурентов. Американский «Боинг» и европейский «Эрбас» уже делят между собой российский авиарынок ($90 млрд.), так как уверены: госпрограмма возрождения нашего авиапрома будет провалена. Как уже провалилась госпрограмма «Электронная Россия».
НАШЕ МЕСТО В МИРЕ
На мировом рынке высокотехнологичной продукции Россия занимает 0,3%, в то время как США – 36%, Япония – 30%, Германия – 16%.
ЧТО ПОСЕЕМ?
Совет директоров ОАО «Российская венчурная компания» (РВК) одобрил финансирование новой стадии российских инноваций. По словам главы МЭРТ Эльвиры НАБИУЛЛИНОЙ, создание нескольких «посевных» фондов должно ликвидировать пробел между научно-исследовательской стадией инноваций (т.е. проведением НИОКР) и стадией внедрения в производство. «Это стадия, когда человек с идеей превращается в компанию с бизнес-планом», – пояснила она. Как отметила г-жа Набиуллина, именно на это связующее звено у российских компаний, как правило, не хватает средств.
РВК выделит на это дело 1 млрд. рублей. Конкретные механизмы финансирования еще не определены, но во втором-третьем кварталах 2008 года совет директоров составит их полное описание и утвердит. «Мы сейчас обсуждаем долю участия государства в «посевных» фондах – ясно, что рисков при венчурном финансировании такого рода гораздо больше, и все риски, безусловно, государство на себя взять не сможет», – заметила Эльвира Набиуллина.
Советом директоров также будет проведен второй конкурсный отбор управляющих компаний для финансирования венчурных проектов более поздних стадий. Заявки на участие в конкурсе начали подавать с конца марта, победителей назовут в июне. «На второй конкурс выделяется 9 миллиардов рублей. Но это не значит, что все 9 миллиардов будут потрачены. Все будет зависеть от качества заявок», – дипломатично оговорилась Набиуллина. Если процесс пойдет, то третий конкурс по отбору управляющих компаний будет проведен в конце 2008 года или в самом начале 2009-го.
УЧИ УЧЕНОГО
Согласно данным Министерства образования и науки, сейчас в России насчитывается 32 тыс. вузов и их филиалов – это в 5 раз больше, чем в советское время, а учится в них в 2,5 раза больше студентов, чем в СССР. Число мест в государственных и негосударственных вузах превышает численность выпускников школ на 20–30%. При этом одна из основных проблем среднего и высшего профессионального образования – несоответствие выпускников требованиям работодателя как по квалификации, так и по численности подготавливаемых специалистов. Как результат – высокие затраты на «дообразование». Многие представители бизнеса заявляют, что выпускников с дипломами приходится учить практически с нуля. Согласно оценкам Государственного университета – Высшей школы экономики, в России затраты на дополнительную подготовку нового сотрудника составляют 40% стоимости базового образования, тогда как за рубежом они не превышают 15%.
ТАК И СКАЗАЛИ
Андрей ФУРСЕНКО, министр образования и науки РФ:
– Желание жить в нововведениях присуще очень большому числу россиян. Мы склонны использовать известные вещи неизвестным образом, и теперь, когда человечество вступает во время перемен, нам надо использовать эту нашу особенность, превратить ее из недостатка в достоинство.
Сергей КОЛЕСНИКОВ, депутат Госдумы, член президиума РАМН, один из разработчиков законопроекта об интеграции науки и образования:
– Нам нужны более радикальные подходы к реформированию науки и образования. За время работы четвертого созыва Госдумы четыре депутата – Алферов, Дмитриева, Колесников и Максимова – подготовили 14 законов, из которых почти все получили отрицательное заключение правительства. Сейчас мы пытаемся утвердить закон, в котором будут прописаны определения «инновация» и «инновационный продукт». Если его пропустят, то будет достигнут хотя бы какой-то значимый результат.
Борис ГРЫЗЛОВ, председатель Госдумы:
– Сегодня в федеральном бюджете нет строчки, которая дала бы государству возможность закупать патенты у изобретателей. У нас эта работа сегодня не поставлена вообще. Считаю необходимым принять соответствующие поправки в законодательство и в федеральный бюджет, чтобы такая возможность была предоставлена, иначе сегодня те изобретения, которые находятся на переднем крае науки, изобретатели не могут внедрить – у них нет этих 50–100 миллионов рублей для внедрения своих изобретений.
Сергей ГЛАЗЬЕВ, доктор экономических наук:
– Мы видим такой «сырьевой перекос» российской экономики, которого даже нельзя было себе вообразить в самое застойное советское время. Если больше трех четвертей государственного бюджета формируется за счет продажи минеральных ресурсов – это значит, что мы выступаем в качестве слаборазвитой сырьевой периферии мирового рынка.
Яков ПАППЭ, главный научный сотрудник Института народнохозяйственного прогнозирования:
– Представляется, что некоторые госкорпорации созданы по инициативе людей, которым лично доверяет президент Путин. Таким образом, выносится вотум недоверия регулярному российскому чиновничеству. Решили, что им доверять нельзя, а неким «государевым гостям» можно. Тогда чем мы занимались последние 15 лет? Растили какой-то тайный «орден меченосцев», которому теперь передаем все полномочия?
Проще говоря, если мы не доверяем чиновникам в их собственных креслах, почему верим им же в роли менеджеров госкорпораций? А если это совсем другие люди, то откуда они взялись?