Об этом рассказывает председатель Комитета по собственности Госдумы Виктор ПЛЕСКАЧЕВСКИЙ.
Итак, для всех очевидно, что в России рейдерство приняло угрожающие масштабы. Какие же все-таки меры намерены предпринять федеральные власти, чтобы остановить захватчиков и защитить честный бизнес? Как нам стало известно, сейчас готовятся поправки в действующее законодательство, которые должны осложнить жизнь рейдерам.
– Виктор Семенович, как вы оцениваете масштабы рейдерства в российской экономике?
– Для начала хочу уточнить сам термин. Еще несколько лет назад в России – как и в западном праве – рейдерством обозначались противоправные действия только в отношении акционерных обществ. Сейчас так называются все способы незаконного захвата собственности. Причем неважно, интеллектуальная это собственность или материальная. Рейдерство действительно приобрело угрожающие масштабы. Причин несколько. При советской власти собственность на землю и средства производства была общественной. Из-за этого оказался по сути разрушенным сам институт собственности. Его воссоздание только начинается. Помимо всего, у нас в недостаточной степени гарантированы права собственника. Есть и законодательные лазейки для рейдеров. Некоторым чиновникам до сих пор неясно, что понимается, например, под земельным участком. Поэтому они не всегда знают, какой именно объект они должны защищать. К сожалению, сами собственники порой проявляют поразительное легкомыслие. Иначе бы не бросали где попало реестры акционеров.
– Неужели реестр настолько уязвим?
– 95% захватов происходит посредством манипулирования с реестром. Их либо крадут, либо вносят несанкционированные изменения. Это делается, чтобы создать на предприятии параллельное управление, которое спорит с легитимными. Способов множество. Например, в результате ряда действий на предприятии появляется новый директор. Он приходит буквально на полчаса, чтобы оформить гендоверенность, и затем исчезает навсегда. После этого тут же высаживается десант – одна его часть отправляется на склад, другая в бухгалтерию, третья в производственные цеха. И начинается разбазаривание предприятия. Легитимному собственнику не остается ничего другого, как только платить рейдерам. Речь зачастую идет о десятках миллионов долларов.
– Получается, существующего законодательства недостаточно, чтобы защититься от рейдерства?
– К сожалению, это так. Сейчас в Государственной Думе находится наш законопроект о внесении ряда поправок. Мы не надеемся, что этот закон тут же сделает рейдерские захваты невозможными. Но в то, что ситуацию можно серьезно изменить, мы верим. Суть законопроекта в следующем. Во-первых, мы внесли большое количество уточнений в процессуальные нормы. Внесены поправки и в правила заключения договора на ведение реестра.
Мы настаиваем, чтобы в силу своей публичности договор был бы максимально формализован. В России не всегда точно указана компетенция тех или иных судов, что зачастую приводит к тому, что по одному и тому же вопросу появлялись десятки решений различных судов общей юрисдикции. Мы предложили, чтобы это был только хозяйственный суд по месту нахождения предприятия, который являлся бы единственной инстанцией для рассмотрения споров по тому или иному случаю. Второй блок – это уточнения понятий, например, что такое реестр акционеров, эмитент и т. д. В этих поправках учтено обстоятельство, что сегодня в России такой термин, как акция, серьезно отличается от его понимания, например, в Германии или Дании.
Исторически сложилось, что в этих странах акции всегда были материальными, буквально написанными на бумаге. В России акции изначально были дематериализованными, существовали в виде записи на счетах. Это привело к тому, что у нас реестр имеет совершенно иное значение и особенности существования, чем, например, в Германии. Тут есть и плюсы (например, скорость оборота), но есть и минусы. У нас ситуация гораздо более сложная, запутанная. В мире вообще не решена проблема защиты права собственности на нематериальный объект, в том числе на акцию или реестр.
– Насколько объективны российские суды при рассмотрении рейдерских дел?
– Наши суды очень трудно обвинить в объективности. Дело в том, что в нынешнем праве даже нет такого понятия, как «незаконный захват». Значит, не может быть задействован и полноценный правоохранительный или судебный механизм, а в результате рейдерство оказывается безнаказанным. Поэтому очень часто суд принимает решение по собственному усмотрению, далеко не всегда руководствуясь общественным интересом.
– А как решают проблему рейдерства в других странах – например, в Китае, который тоже совершил довольно резкий переход к рыночной экономике?
– В Китае несколько иная ситуация. Там существует больше механизмов государственного регулирования, поэтому нет такого количества рейдерских захватов. Правда, подобная практика несколько ограничивает права участников экономической деятельности. Нужно понимать, что Китай, начиная развивать свою экономику, делал привилегии не тем инвесторам, которые покупали ценные бумаги, а тем, которые напрямую инвестировали в производство.
Там сначала создавались предприятия, затем появлялись акционерные общества. И в этом заключается отличие Китая от России, где большая часть АО возникла на базе приватизированных предприятий. Кстати, это создало нынешний неповторимый российский колорит, когда, например, в центре города стоит НИИ, который, по сути, давно превращен в результате рейдерского захвата в бизнес-центр. Что касается других европейских стран, то к нынешнему пониманию собственности они шли не один век.
– Неужели нам потребуется столько же лет для наведения порядка?
– Нет, мы не будем тратить столько времени. У нас есть все условия, чтобы двумя-тремя операциями законодательного характера изменить ситуацию в этой сфере. Я в этом абсолютно уверен.
Беседовал Валерий ТЕНИГИН