ЕЩЁ НОВОСТИ

Страстная неделя, апрель 1908 года

Удивительная вещь – старые газетные и журнальные подшивки. Листаешь ломкие, сухие, как порох, и пожелтевшие страницы – и будто погружаешься в драматические события 100-летней давности. Тогда в размеренной и безмятежной жизни Москвы случилась беда, поставившая под угрозу хозяйства и саму жизнь тысяч москвичей... Читаем?

 

 

На Страстной неделе среди предпраздничных хлопот единственным известием, взбудоражившим москвичей, стал «вопрос о допущении на улицах движения грузовых автомобилей. Все опасения относительно того, что эти автомобили могут разрушить мостовую и надземные городские сооружения, технический совет городской думы рассеял. Единственно, чему могут они угрожать, так это канализационным крышкам, находящимся на мостовых».

(«Раннее утро», апреля 8-го, вторник)

 

Москвичи еще не предполагали, что оставалось всего два дня до того, как они станут свидетелями разрушения и собственных домов, и мостовых, и наземных городских сооружений, что Великую Пасху многие из них встретят на крышах домов в кромешной мгле.

 

Начало

«Вчера уровень воды в Москве-реке и Водоотводном канале угрожающе подымался с самого утра. Среди дня вода выступила из берегов в некоторых наиболее низких местах уже в центре города. Поспешно стали сооружаться плотины из навоза и земли. Окна в нижних этажах забивались досками и засмаливались. Дул резкий ветер, шел дождь, вода все прибывала и прибывала. К вечеру половодье приняло угрожающие размеры. Вода затопила набережные. Бабий Городок, Дорогомилово – все в воде».

(«Раннее утро», апреля 11-го, пятница)

 

Ну как в Венеции!

«Два-три теплых дня кряду и несколько дождей сразу настолько дружно продвинули таяние снегов и разрыхлили лед, что быстрый и многоводный разлив реки Москвы был уже вне сомнения.

К 9 час. вечера 10 апреля центр города – вся площадь между Москвой и Водоотводным каналом представляла оригинальную картину, полную удивительной красоты.

Начиная от дома Протопопова, у Каменного моста уже не было возможности проехать ни на Неглинный проезд, ни вдоль кремлевской стены, ни по Москворецкой набережной, так как все это было залито водой.

Небольшой сухой оазис был лишь у въезда с Балчуга на Москворецкий мост. Далее по Москворецкой набережной можно было проехать только до Китайского проезда: вперед по направлению к Устьинскому мосту двигаться на лошадях было уже невозможно, и городовые героически бросались в воду, хватая любопытствующих обывателей и заставляя их поворачивать обратно… При переезде через Устьинский мост жуть брала. Старый ненадежный мост дрожал от сильного напора воды.

Все Садовники были в воде, «Болото»(Болотная площадь. – Ред.) превратилось в настоящее море, Кадашевская и Болотная набережная были сплошь, со всеми улицами и переулками, выходящими на них, залиты водой.

С большими трудностями, сидя уже с ногами на сиденье экипажа, можно было проехать по Раушской набережной. Здесь вода бурлила вовсю. Особенно красива была картина реки между Москворецким и Каменными мостами. С одной стороны тонули в воде ярко освещенные электрическими фонарями обеих мостов кремлевские стены, с другой – отражались в ней красивые дома и особняки Софийской набережной. Поминутно встречались лодки с пассажирами, возвращавшимися из церквей с зажженными свечами.

Совсем как на Большом канале в Венеции. Только серенад не было.

Где совсем была настоящая Венеция, так это в Дорогомилове. Здесь Москва-река разлилась вовсю. На Большой Дорогомиловской улице все помещения первых этаже были залиты водой почти на полтора аршина. Брянский (Киевский. – Ред.) вокзал оказался отрезанным от всего города, и проникнуть к нему можно было только на лодках или на полках ломовых. За доставку к вокзалу брали по 20 коп. с человека, сажая на полок по 15–20 человек.

Все смежные переулки и улицы были сплошь залиты водой, а обыватели первых этаже и подвалов бежали, кто куда попало».

(«Русское слово», апреля 11-го, пятница)

 

Мародерство имело место

«Из окон второго этажа дома Ушкова, со всех сторон окруженного водой, кричали, что обывателей этого дома грабят.

– Как грабят?

– Приехали на лодках, ломают двери и грабят затопленные квартиры.

В доме Ушкова открывались окна и люди требовали полицию, лодок, чтобы задержать грабителей.

Публика потребовала от городовых немедленно разыскать околоточного и достать лодки».

(«Русское слово», апреля 11-го, пятница)

 

Последний поезд

«Продержавшись целый день на одном уровне, вода после 7-ми час. вечера снова начала подниматься. Все улицы и переулки между Пятницкой и рекой-Москвой, затем весь огромный район Зацепы, Даниловка и вся линия павелецкой железной дороги до товарной станции и на полторы версты дальше были залиты водой. До 6-ти часов на Павелецкий вокзал еще кое-как пассажиры пробирались, но не иначе, как на полках ломовых. После 7-ми час. вода начала захлестывать и полки. После двух случаев, когда испуганные лошади едва не опрокинули полки и растеряли своих пассажиров, движение на Павелецкий вокзал было приостановлено, и полиция предупреждала публику, что все поезда уже отменены.

Последний поезд, отошедший из Москвы в 6 час., удалось отправить не сразу. Поезд тронулся, но затем остановился, так как колеса «не брали рельсов». Его подали назад, и затем уже с разбегу ему удалось выйти со станции, рассекая воду подобно пароходу. Вода почти достигала второй ступеньки вагонов».

(«Русское слово», апреля12-го, суббота)

 

Ламповые магазины в выгоде

«Разлив причинил массу горя одним, принес немало выгоды другим. Никогда, кажется, за все время своего существования в Москве так хорошо не торговали лампами, керосином и свечами, как вчера. В некоторых крупных ламповых магазинах к вечеру был расхватан почти весь «недорогой» товар. Дело в том, что с утра стала электрическая станция французского общества, дающая электрическую энергию почти всему городу, кроме городских трамваев».

(«Русское слово», апреля 12-го, суббота)

 

Маленькие хитрости

«А обыватели приспособляются. Так, например, от дома Н. Ляпина проведена по торчащим из воды фонарям проволока, держась за которую перевозит жителей этого дома дворник. В виду того, что нижние этажи здания Воспитательного дома затоплены водой, население его лишилось кухни и прочих служб. По распоряжению администрации привезены походные воинские кухни и расположились в парке дома».

(«Раннее утро», апреля 12-го, суббота)

 

Такого наводнения Москва не видела

«В городе Москве вода стала убывать с утра Страстной субботы, но крайне медленно, и обыватели Замоскворечья, Дорогомилова и других мест провели весьма тяжелую ночь на Светло Христово Воскресенье. Многие остались без освещения, без припасов, без возможности двинуться. Из Кремля, откуда открывался вид на все Замоскворечье, в эту ночь, вместо обычно расцвеченных разноцветными фонарями и бенгальскими огнями многочисленных церквей, взору открывалась картина мертвого города – окруженные водой церкви не открывались. Такого наводнения Москва никогда не видела...»

Из воспоминаний московского губернатора Владимира Федоровича Джунковского

 

Пасхальная ночь

«Сильную и умилительную картину представлял Кремль в эту пасхальную ночь. Около московских святынь в ожидании первого удара Ивана Великого стояла толпа народа. Более 100 тысяч человек собралось со всех концов Москвы. Именитые московские купцы и гласные думы с кружками в руках обходили москвичей и собирали в пользу пострадавших от наводнения. В эти торжественные минуты всякий раскошеливался. Во время заутрени такой же сбор производился и в остальных церквах Москвы.

Образовался, конечно, и особый комитет для оказания помощи. Городская управа собрала пока немного, что-то около 8000 рублей, но зато много пожертвований течет помимо управы.

В первый день Пасхи Москва была погружена во мрак. Электрическая станция была затоплена, и только на второй день праздника успели с городской станции перевести кабель и осветить Тверскую и три театра: Корша, Интернациональный и Новый, и утренние спектакли на второй день так и не состоялись.

Сегодня на набережных стало гораздо суше и об опасности нового наводнения никто не думает, хотя из Можайска пришло в Москву известие, что там вода снова поднялась на 2 аршина».

(«Биржевые Ведомости», вечерний выпуск, апреля 15-го, вторник)

 

Имеются жертвы

«У Краснохолмского моста с баржи пароходного общества «Ока» упал рабочий И.Захаров. Сильным напором воды его быстро унесло, и спасти несчастного не удалось.

Из Серпухова передают. Начальник станции был унесен водой, спасти его нельзя было…. Дом, где жил помощник начальника станции Ивановский, также был снесен. Когда жена его выносила вещи, то вдруг, на глазах всех присутствовавших, она провалилась под пол и была унесена водой, попав в бушующий водоворот».

(«Раннее утро», апреля 12-го, суббота)

 

Курьезное спасение

«В разгар паводка население города пополнилось сразу четырьмя жителями: водный поток принес прямиком в один из переулков Замоскворечья и здесь «посадил на мель» плавучий островок, образовавшийся из обломков избушки, а на нем обнаружились путешественники поневоле – пожилая крестьянка со своими тремя маленькими внуками. Оказалось, что их течением прокатило почти на 40 верст – аж из-под села Ильинское, где вода буквально в один миг смела все стоявшие близко от берега крестьянские постройки».

(«Русское слово», апреля 12-го, суббота)

 

Стихия побила рекорды

«О размерах разлива лучше всего можно судить по дому сторожки Бабьегородской полтины, где помещается контора пятого инженерного участка. На этом доме, принадлежащем городу, имеется отметка, свидетельствующая об уровне весеннего разлива 1856 г., находящаяся на высоте 4, 65 сажень (9,3 метра. – Ред.) над уровнем летнего меженя в реке Москве у Данилова монастыря.

Городское управление считало эту отметку сомнительной. Она была сделана 80-летним стариком-сторожем при Бабьегородской плотине, скончавшимся года два тому назад, по памяти. Ей не доверяли. И когда городская управа желала установить нивелирную норму для ближайших к воде районов, она остановилась на норме 4,50 (9 метров. – Ред.), которой достигла вода в самое сильное наводнение 9-го апреля 1879 г. Установив такую нивелирную норму, городская управа уже не строила своих зданий ниже этой нормы.

Нынешнее наводнение превзошло эту норму почти на полтора аршина – 0,45 саж. Другими словами, уровень воды при нынешнем разливе поднимался на 15 аршин без 0,05 саж. (10,54 метра. – Ред.).

(«Русское слово», апреля 16-го, среда)

 

Одеть и накормить

«В наиболее пострадавших районах положение обитателей так называемых, каморочных квартир поистине ужасно и ухудшается с каждым днем; особенно страдают дети, остающиеся без крова, без пищи и одежды.

Чтобы доставить сколько-нибудь существенную помощь бедствующему населению, чиновники особых поручений раздавали на местах нуждающимся хлеб и одежду, последнюю удалось получить благодаря милостивому участию великой княгини Елизаветы Федоровны, при первых же известиях о бедствии приказавшей отпустить из своего склада различную мужскую и женскую одежду на 500 человек».

(«Русь», апреля 17-го, четверг)

 

Река-Москва текла сладкой

«Москва-река вошла в берега и всякая дальнейшая опасность от наводнения будто миновала. Но москвичи еще не могут опомниться от неожиданной катастрофы. Отдельные убытки достигают в иных случаях громадных сумм. Так, один только сахарный завод Гепнера пострадал на 7 миллионов рублей. Владельцу предлагали вывезти из завода весь сахар и брали за это 4000 рублей. Гепнер отказался и Москва-река в продолжение целого дня текла сладкой водой.

Долгие часы мутная в обыкновенное время Москва-река была совсем желтой. Наводнение затопило химический завод Ушакова и громадные запасы желтой краски растворились в воде. Нижняя часть домов по Берсеневской набережной, когда вода схлынула, так и остались в новой желтой окраске».

(«Биржевые ведомости», апреля 15-го, вторник)

 

Книги жалко!

«Бывшее в Москве наводнение охватило пространство в 4 милл. квадр. саж. и затопило 3000 отдельных владений с числом квартир около 25-ти тысяч, заселенных приблизительно 200 000 жителями.

Пострадало около 100 фабрик и промышленных заведений, расположенных вдоль Москвы-реки. Убытки их простираются до 1½ милл. рублей. Убытки обывателей также огромны: погибло много материала, орудий труда и домашних вещей. Число лиц, понесших убытки, доходит до 50-ти тыс. Из этого числа 30 тыс. принадлежит к бедной части населения.

Выясняются все новые и новые убытки от наводнения; между прочим, на винном Соляном дворе, который был залит водой, погибли склад изданий городского управления и ценная коллекция книг, пожертвованных городу покойным Солдатенковым».

(«Русское слово», апреля 19-го, суббота)

 

Когда сошла вода...

«Вчера, как и в предыдущие дни, во всех затопленных местах продолжались работы по откачке воды.

Одновременно в магазинах, торговых помещениях, промышленных предприятиях, лавках и лавочках шла разборка товаров и материалов и их очистка. Тут же товары и материалы сортировались, и испорченный товар отбирался в сторону. В иных местах тут же организовывалась распродажа этого товара, особенно много таких распродаж было в некоторых лавках Дорогомилова.

По-прежнему над откачкой работают не только служащие предприятий, но в небольших предприятиях – сами хозяева с домочадцами, помогают пожарные, нанятые городом рабочие».

(«Русское слово», апреля 17-го, четверг)

 

Кто виноват?

«Профессор-метеоролог в беседе с нашим сотрудником винит в причиненных наводнением убытках городскую управу. По наблюдениям метеорологических обсерваторий большая вода ожидалась всюду. Снега выпало за зиму почти втрое больше обычного. Холодная погода задерживала таяние до конца марта. В первых числах апреля на метеорологической станции стали со всей России получать телеграммы о наступлении сразу высокой температуры; ожидалось, что весь снег стает в несколько дней.

Все данные для наводнения были налицо, а между тем город не принимал мер к предупреждению бедствия.

– Свои интересы управа отстояла, – закончил профессор, – станцию на Соляном дворе не дала залить... Что значит, тысячными убытками запахло».

(«Раннее утро», апреля 18-го, пятница)

 

Материал подготовила Ирина Аристова

Accelerated with Web Optimizer