Нефтедоллары скоро кончатся. Самое время учиться что-то делать своими руками
Художник Васнецов, сам того не желая, написал коллективный портрет наших современных реформаторов. Витязь, как завороженный, застыл у камня на коне и не знает, в какую сторону поворачивать. Сегодня Россия – в который уже раз за последние 20 лет – снова на той развилке. Еще вчера все бодро качали нефть, считали денежки и рассуждали о статусе сырьевой державы. Но вот пришел кризис, золотовалютные запасы начали таять, как весенний снег, и даже неисправимым оптимистам стало ясно, что надо слезать с «трубы» и учиться что-то делать своими руками.
Серьезные эксперты считают, что мировой экономике потребуются годы, чтобы выбраться из рецессии. Настолько лет «кубышки» точно не хватит. Так, может, в этом и есть наш шанс? Премьер Владимир Путин уже заявил, что кризис надо использовать во благо – он поможет российской экономике встряхнуться и стать сильнее. Но для этого потребуется прежде всего сделать выбор между страной, согласной на роль сырьевого придатка, и промышленной державой.
Об этом говорили на «круглом столе» в Академии наук РФ известные ученые, экономисты, политики. Участники дискуссии пришли к выводу, что в разгар экономического кризиса, который в России протекает особенно остро, наступило время четких формулировок и реалистических оценок. За минувшие годы наша экономика накопила чудовищное отставание от мировых лидеров, которое поставило на грань выживания целые отрасли народного хозяйства и угрожает необратимой деградацией социальной структуры. Если мы хотим сохранить страну, то необходимо отказаться от паразитической сырьевой модели и провести модернизацию, восстановить индустриальную мощь государства. Другого способа не существует.
Владислав ИНОЗЕМЦЕВ, президент Центра исследований постиндустриального общества:
– За последние полвека понятие модернизации обрело ясность: это попытка страны, элита которой осознает нарастающее отставание от конкурентов, вернуться или войти впервые в круг индустриально развитых держав. Процесс тяжелого и трудного перехода к экономической и политической нормальности. Нормальность заключается в наличии мощного индустриального потенциала и многочисленного класса профессионалов, в независимости от колебаний цен на сырьевых рынках, в овладении высокими технологиями и, наконец, в верховенстве закона и эффективности государственного управления.
Может ли Россия стать одной из таких успешных индустриальных стран? Убежден, что может. Для этого есть многие условия. Источник финансирования в лице энергетического сектора. Государство, способное перенаправить деньги в точки роста. Инженеры и работники, готовые ответственно и квалифицированно решать задачи. У нас нет только двух факторов: современных технологий и элиты, готовой пожертвовать личными выгодами ради возрождения страны.
Нам надо вырваться из западни, в которую Россия попадает уже в третий раз за последние 20 лет. Каждая новая волна падения цен на ресурсы провоцирует обнищание населения, снижение курса рубля, гибель очередной части промышленного производства и слабую надежду на новый повышательный тренд. Страна возрождается только за счет искусственного оживления давно неконкурентоспособных производств. Сегодня мы входим в очередной круг этой нисходящей спирали, пытаясь за счет управляемой девальвации рубля спасти отторгающих инновации отечественных производителей. Но это ошибочная тактика.
Кстати, не надо стесняться приглашать и иностранных специалистов. Если мы сами не в состоянии справиться с коррупцией, то пусть нам помогут другие. В 1899 году премьер Сергей Витте, оценивая положение дел в российской промышленности, сказал так: «Только слабые, разлагающиеся нации боятся порабощения иностранцами». И добавил для убедительности: «Россия – это не Китай».
Сегодня мы тоже можем сказать, что Россия – не Китай, только в слова будет вложен обратный смысл. Потому что Китай далеко ушел по пути модернизации.
Андрей КЛЕПАЧ, заместитель министра экономического развития РФ:
– Россию многие упрекают за ориентацию на сырьевой экспорт, но при этом забывают сказать, что ТЭК продвигает технический прогресс. Именно здесь интенсивно идет инновационное развитие, внедряются передовые технологии. Во многом благодаря заказам газовиков и нефтяников ожили многие смежные отрасли экономики.
У нас есть часть элиты, в том числе инженерно-техническая, которая способна рождать и генерировать прорывные идеи. Наша проблема не в недостатке предложений или средств. Именно элита написала план – Концепцию долгосрочного развития страны до 2020 года. Это именно план модернизации, и туда сейчас идут реальные деньги. Но вот чего действительно нет, так это воли и желания заниматься реализацией перспективных целей. Долгосрочные планы отодвигаются подальше, все брошено на решение краткосрочных задач вроде финансовой и социальной стабилизации. Думаю, это основная причина, почему мы до сих пор не выбрали свою модель модернизации.
Иосиф ДИСКИН, сопредседатель Совета по национальной стратегии, доктор экономических наук:
– Если государственные и общественные институты функциональны и способны адаптироваться к новым вызовам, то модернизация приводит экономику и общество на новый этап развития. Если нет, то... Иранская революция служит наглядным примером модернизационного срыва.
Задачи преодоления кризиса совпадают с задачами формирования предпосылок для модернизации. Поэтому никакого противопоставления кризиса и модернизации нет. Да, сегодня российская экономика в очень большой степени нерыночная. Это экономика откатов и административного ресурса. Но несмотря на это, в ней востребованы частные инвестиции. Надо смотреть, куда они идут, и делать правильные выводы при распределении бюджетных инвестиционных потоков.
Я против того, чтобы делать ставку на импорт западных технологий. Мы все-таки не Африка. В России все еще имеется развернутая фундаментальная наука. Не надо спешить расставаться с тем, что нам стоило так дорого. Второго шанса создать фундаментальную науку больше не будет. Следует отдавать себе отчет, от чего нам придется отказаться, если приоритет будет отдан импорту зарубежных технологий. Я жил и работал в Америке и знаю, что весь хай-тек сегодня создается на базе фундаментальной науки. Прорывные технологии разрабатываются на базе фундаментальных исследований.
Виктор КРАСИЛЬЩИКОВ, сотрудник Центра проблем развития и модернизации ИМЭМО РАН:
– Творец сингапурского чуда Ли Куан Ю недаром сравнивал модернизацию со слоном. У модернизации в разных странах есть общий признак: везде государство выполняет свои функции, установив авторитарный режим. Он необходим для мобилизации ресурсов, формирования эффективной судебной системы, развития образования. Он может быть жестким или помягче, но в любом случае это авторитарный режим. Проблема России не в отсутствии демократии, а в том, что существующий политический режим пока не является авторитаризмом развития.
Модернизация уводит от старых проблем, но ставит перед обществом новые задачи. Появятся так называемые модернизационные ловушки, когда институты, которые принесли успех на первом этапе, потом становятся тормозом. В свое время в такую ловушку попал Советский Союз, а в конце прошлого века страны Юго-Восточной Азии, пережившие системный кризис.
Сегодня в России говорят о превосходстве авторитарной восточной модели над либеральной западной. Но сравнивать надо не модели, а конкретные механизмы, позволившие странам выйти в число индустриальных. Нынешний бразильский президент Да Силва не устает повторять известную сентенцию: «Надо распределять не рыбу, а удочки». Универсальной удочкой в Бразилии посчитали повышение качества образования, масштабное оснащение школ и колледжей компьютерами, создание рабочих мест в принципиально новых, прорывных отраслях. Для иллюстрации: в 2008 году Бразилия продала 204 самолета «Эмбраер», заказ на 2009 год – 270 машин. Авиационная отрасль еще вчера отсталой страны сейчас на равных конкурирует с «Боингом» и «Эрбасом».
Михаил АНАНЯН, гендиректор концерна «Наноиндустрия»:
– Я не думаю, что надо ждать, пока элита осознает необходимость модернизации. На нее у нас сегодня уже есть заказчик. Это российское общество, уставшее от некомпетентности, произвола чиновников. Ну скажите, кто мешал Минфину и Центробанку увидеть и оценить опасность безудержного роста внешних заимствований банков и корпораций? Не увидели, не оценили.
Последние 20 лет – это время упущенных возможностей. Мы были вторыми в мире по производству станков, продавали их на экспорт, а сегодня наш собственный станочный парк можно отправлять в металлолом. Да что там станки! У нас за столько лет реформ даже не сформированы цели, не расставлены приоритеты, отвечающие интересам общества. Преобладающая до сегодняшнего дня парадигма управления материальными активами сводится к распределению финансовых потоков, слиянию и поглощению, нередко за счет волюнтаристских решений. Деньги свалились как снег на голову благодаря дорогим углеводородам. И как только цены на нефть упали, Россия оказалась у разбитого корыта.
У нас есть бизнес, который даже в сложнейших российских условиях, несмотря на административный гнет и засилие монополий, занимается инновациями. Да, таких предпринимателей мало, и вряд ли они способны совершить прорыв. Но они могут стать лакмусовой бумажкой, индикатором. Если к ним пойдут инвестиции, то это будет означать, что мы нащупали путь к модернизации.
Игорь НИКОЛАЕВ, директор департамента стратегического анализа ФБК:
– А я не уверен, что сейчас время говорить о модернизации и строить далеко идущие планы. В доме бушует пожар, вот-вот крыша рухнет. Нет даже плана срочной эвакуации, а жильцы сидят и обсуждают план капитального ремонта дома. Но ведь вообще непонятно, что после пожара останется от дома, то есть от российской экономики. Если мы реалисты, то последовательность должна быть такой: сначала договориться, как будем выходить из кризиса, а потом думать обо всем остальном.
Теперь о приоритетах, истинных и мнимых. Сегодня у предприятий и банков кризис ликвидности, экономика испытывает жесточайший дефицит финансовых ресурсов. И вот в это трудное время принимается решение выделить 50 млрд. долларов на строительство восточного трубопровода. Можно сколько угодно рассуждать про перспективы модернизации и инновационной экономики, но если при этом тратятся миллиарды на прокладку новых труб, то эти разговоры гроша ломаного не стоят. Ну вы подумайте, какие стимулы мы тем самым создаем для экономики? Эти экспортные трубопроводы реально консервируют нашу сырьевую зависимость и технологическую отсталость. И как только они будут построены, ничего уже сделать будет нельзя. Трубы придется заполнять нефтью и газом, хотим мы того или нет.
Никита КРИЧЕВСКИЙ, доктор экономических наук, профессор:
– Политику модернизации проводит государство, то есть бюрократия. В России она по количественным и качественным характеристикам не способна выполнить такую задачу. По данным Росстата, сейчас у нас 3,5 млн. чиновников. Если при президенте СССР М.С. Горбачеве соотношение госслужащих и остальных граждан составляло 1 к 220, в настоящее время соотношение 1 к 40.
Какими должны быть пути реформирования бюрократии? Прежде всего это кардинальное кадровое обновление. Причем вербовка должна происходить из экспертного сообщества, не интегрированного в действующий аппарат. Провал попыток принципиального кадрового обновления чиновничества в начале 90-х годов был связан именно с тем, что «вброшенные» эксперты не создали критической массы и были либо поглощены системой, либо отторгнуты ею. Модернизация страны – это прорыв в будущее, когда не общество подстраивается под лидеров, а нанятые лидеры проводят политику в интересах всего общества.
Повысить эффективность бюрократии невозможно без активизации противодействия коррупции. По данным независимых экспертов, только за три последних года ее масштабы по меньшей мере удвоились. В 2006 году коррупционный оборот оценивался в 240 млрд. долларов, в 2008 году он уже достиг 480 млрд., превысив в полтора раза федеральный бюджет.
Абел АГАНБЕГЯН, академик РАН:
– Российская экономика переживает период стагфляции: производство сокращается и одновременно сохраняются высокие темпы инфляции. В истории никому не удавалось быстро восстанавливаться при высоких ценах и высоких процентных ставках. Наш выход из кризиса будет долгим и болезненным. Так что надо не ждать, когда он закончится, а прямо сейчас заниматься модернизацией.
Для этого придется ответить на главный вопрос: где взять деньги для модернизации? У нас сейчас 75% инвестиций – бюджетные средства, а они сегодня попали под секвестр. В развитых странах для инвестиций используются длинные деньги – пенсионных, страховых и паевых фондов, а также банковской системы. Российские банки и корпорации залезли в долги, потому что даже до кризиса не могли занять внутри страны. Чтобы получить длинные деньги, нам придется в корне менять финансовую систему.
Дальше надо решить, какие отрасли развивать, где мы можем быть конкурентоспособны. Минэкономики весь период до 2020 года называет инновационным. Это лукавая формулировка. Для прорыва нужны точки роста – своего рода скелет, вокруг которого нарастет мясо. Наверное, локомотивом могут стать нефтехимия, машиностроение, лесопереработка, авиастроение, жилищное строительство и, конечно, вложения в инфраструктуру – дороги, терминалы, коммунальное хозяйство.