Космос: куда летим и зачем?

Накануне 47-й годовщины полета Юрия Гагарина обозреватель «ЭБ» отправился к конструкторам, ученым и космонавтам – поговорить о высоком... 
Гагарин открыл новую эру в истории человечества. Но сегодня космонавтика (и в первую очередь наша, отечественная) в застое, забуксовала на перепутье. Почему? Одни в ответ говорят: у государства не хватает денег. Другие сетуют на дефицит крупных идей. А где же истина? 

В странной, противоречивой атмосфере – смесь победных рапортов, масштабных планов (аж до 2040 года) и скепсиса, разочарований, обвинений в тупиковости выбранного пути – подошла Россия к очередному Дню космонавтики. Его приближение стало катализатором нового витка острых дискуссий среди специалистов, ученых, участников полетов на орбиту. Снова и снова возвращаясь к той отправной точке, вспоминая событие, которое почти полвека назад потрясло и воодушевило людей планеты Земля, многие все громче говорят: тот триумф и последовавшие за ним крупные победы на космическом пути остались в прошлом. Сегодня ситуация иная. Космонавтика, по мнению ряда авторитетных специалистов, забуксовала, оказалась в длительном застое, на перепутье. Куда лететь, зачем? Что делать дальше? Не вполне ясны перспективы, не очень понятно, что даст землянам тот или иной проект, наконец, нет впечатляющих ярких, прорывных идей. В результате интерес к этой некогда самой интригующей, интереснейшей сфере человеческой деятельности стремительно угасает.

Долгострой на орбите 

«Да затопить бы нынешнюю Международную космическую станцию и разрубить, наконец, этот гордиев узел», – огорошил меня недавно один из авторитетных российских специалистов. Он говорил это в полемическом запале, эпатируя, но даже и в таком контексте слышать про затопление МКС удивительно. «Надо вовремя остановиться, не упорствовать в ошибках, – продолжал мой собеседник. – Это выгоднее, чем продолжать и продолжать неэффективно тратить десятки миллиардов долларов». Я был шокирован еще больше, когда выяснилось, что нечто подобное в неофициальных беседах предлагают и другие лица, не одно десятилетие посвятившие себя исследованиям космоса. Но если снять с орбиты МКС, то с чем останется российская космонавтика? 

…Когда в сентябре 1993-го наш премьер-министр Виктор Черномырдин и вице-президент США Альберт Гор договорились объединить усилия двух стран, а также привлечь другие государства к созданию большой орбитальной космической станции, это стало настоящей сенсацией. Политики, ученые, космонавты и журналисты восторженно оценили «проект века», заговорили о «новых фантастических горизонтах». Сегодня, через полтора десятилетия, пафос уступил место сомнениям. 

В моем архиве сохранился один из ранних документов, связанных с проектом МКС. Обратимся, к примеру, к заявленным срокам строительства Международной космической станции. Ее предполагалось собрать на околоземной орбите за 8 лет – с 1994 по 2002 год. А полноценная эксплуатация звездного дома планировалась с 2003 по 2012-й. Но, как водится, гладко было на бумаге. На дворе уже 2008-й, а до окончания строительства МКС еще далеко. Вряд ли сборка звездного дома завершится и в 2010-м (новый объявленный срок). Такой вот космический долгострой… 

Первый модуль – функционально-грузовой блок «Заря» – был выведен российской ракетой «Протон» не в 1994-м, а лишь в ноябре 1998-го (в том же году, в январе, было, наконец, подписано межправительственное соглашение). Да и потом графики сборки не раз срывались. А в 2005-м Соединенные

Штаты официально объявили, что не станут достраивать свой сегмент. Уже ясно: США теряют интерес к МКС. Это разворот на 180 градусов. А всего-то 10 лет назад главы космических ведомств 15 государств, в том числе и США, собравшиеся в Вашингтоне, уверенно говорили, что «создание МКС послужит научно-техническому прогрессу в XXI веке и будет способствовать экономическому развитию всех стран, участвующих в этом уникальном проекте». Не без патетики рисовали картины будущего и в нашем «Росавиакосмосе»: «Проект МКС позволит человечеству сделать еще один значимый шаг в деле освоения Вселенной, приблизить землян к новой эпохе – эпохе промышленного производства и создания крупных обитаемых лабораторий в космосе» (из справки 2000 года).

Но новая эпоха не настает. И с реальной научной и экономической отдачей сложности. Именно поэтому практичные американцы так быстро успели разочаровываться в станции. Профессор Техасского университета, лауреат Нобелевской премии в области физики Стивен ВАЙНБЕРГ, выступая в сентябре прошлого года в Институте космического телескопа в Балтиморе, назвал вещи своими именами. МКС, по мнению ученого, «является примером удивительно неудачного вложения средств, работа на станции не только не приводит к значимым научным результатам, но и вовсе ничего не дает науке».

«В космонавтике провал, можно сказать – коллапс…» 

Объективен ли американский ученый? Не занимается ли он «очернительством»? Об этом мы попросили сказать российского космонавта Павла ВИНОГРАДОВА, хорошо знающего МКС, отработавшего на станции две полугодичных командировки. 

– Да, отдача от орбитальной станции остается мизерной, – с болью говорил мне Виноградов то, о чем обычно молчат космонавты. – Более 60% времени уходит на обслуживание бортовых систем, 15% – на личные нужды и только 23% – на науку. Однако и это время используется не очень продуктивно. Ощущается явный дефицит исследовательских новаций. Многие эксперименты в различных вариациях повторяют то, что мы делали на станциях «Мир» и «Салют» еще 20–30 лет назад. Американцам, может, это и интересно, но было бы проще и дешевле взять наши прежние отчеты. Разумеется, есть и новые работы, но их совсем недостаточно для того, чтобы оправдывать существование станции. Вряд ли они окажутся судьбоносными для мировой космонавтики. Это и есть тупик. Между прочим, эффективность станции «Мир», которую мы затопили, учитывая настойчивые рекомендации США, была по ряду направлений выше нынешней огромной МКС. Особо подчеркну: когда-то ученые выстраивались в очередь, чтобы космонавты на станции занялись их разработками. С 1990-х годов такой очереди нет. Получается, теперь мы летаем в космос ради самих полетов, чтобы поддерживать станцию, ремонтировать ее, продолжать сборку. А во имя чего? Общая картина выглядит удручающе. В космонавтике – провал, я бы сказал, коллапс, потому что серьезных результатов нет…
Свои сомнения в эффективности МКС высказывал автору этих строк незадолго до смерти и академик Василий Павлович МИШИН, бывший генеральный конструктор «Энергии». 
 
«Это была большая, принципиальная ошибка!»

С Павлом Виноградовым я беседовал год назад. Изменилась ли за прошедшее время ситуация в лучшую сторону? Вот как отвечает на этот вопрос один из опытнейших специалистов, лауреат Государственной премии, заслуженный машиностроитель Владимир ХОДАКОВ. Он более 50 лет трудится в отрасли. Ранее занимал ответственные посты в бывшем ракетном Министерстве общего машиностроения. Был секретарем, затем членом Государственной комиссии. Принимал участие в подготовке многих важнейших решений. Работает и сегодня в одном из институтов отрасли, держит руку на пульсе, бывая на многих предприятиях. Вот запись нашей беседы.

– В пилотируемой космонавтике, – говорит Владимир Николаевич, – продолжается, как это ни печально, многолетний застой. Большой, принципиальной ошибкой, на мой взгляд, было принятое в 90-х годах в рамках комиссии «Гор – Черномырдин» решение о начале строительства МКС без определения конкретных задач для этой станции. Правда, одна цель для нас тогда была очевидной: сохранить отечественную космическую отрасль, которая без финансовой поддержки государства в 90-х годах могла просто погибнуть. И эту цель, надо признать, удалось достичь. Но плохо другое: в проекте не определили четкой специализации МКС. Можно было, например, создать станцию для ремонта дорогостоящих спутников связи, метеорологических, орбитальных телескопов и т.д. Или: станция может быть прообразом космических заводов «завтрашнего дня», для производства уникальных материалов или лекарств. От выбранной задачи зависит конструкция звездного дома. Но в середине 90-х решили просто: строить МКС «общего профиля».

В результате возникает парадоксальная ситуация: сначала собирают большой космический объект на орбите, а потом начинают думать, зачем же он нужен.

– Однако, Владимир Николаевич, скоро на МКС будут постоянно работать не трое, как сегодня, а шесть человек, из них трое россиян. Может, тогда и начнется настоящее дело?
– С чего бы это? Сейчас для троих нет серьезных задач, а после увеличения численности экипажа уже шестеро будут выступать в роли ремонтников и сантехников. Отсутствие крупных научных задач на МКС подтверждает и академик Александр Боярчук…
– Между тем, судя по сообщениям с орбиты, на МКС ведутся десятки экспериментов. Разве они не в счет?
– Вопрос лишь в том, насколько они важны, интересны, открывают ли новые горизонты. Не будем говорить за все человечество. Признаем очевидное: наша Академия наук, ее институты сильно охладели к космонавтике. Причин много, в том числе резкое сокращение выделявшихся государством средств. Страшный удар был нанесен по академической науке и космонавтике в 90-е годы. И до сих пор ситуация тяжелая… 
Справедливость этих слов подтверждает и директор Института космических исследований, член-корреспондент РАН Лев ЗЕЛЕНЫЙ: «Российская программа научных космических исследований пока не преодолела труднейшего периода в своей истории и не вернула себе подобающего ей места в мире». 

И дело не только в дефиците денег, но и идей. Вот как, например, видит ситуацию конструктор космических кораблей, летчик-космонавт, доктор технических наук Константин ФЕОКТИСТОВ: «Принципиальная ошибка, от которой все мы, конструкторы и руководители отрасли, так и не сумели избавиться, – нечеткая постановка задач. Создавая пилотируемые корабли и орбитальные станции, мы так и не научились четко формулировать конечные цели: чего хотим добиться?»

– Космонавтика должна на каждом этапе своего развития приносить людям реальную пользу, – продолжает разговор Владимир Ходаков. – Так, широко обсуждаются проекты пилотируемых полетов на Луну и Марс. Но что они дадут людям? Ученым? Напомню: Луну в свое время бороздили наши «Луноходы», передавали уникальные данные в Центр управления. Затем наша межпланетная станция доставила на Селену бурильную установку, которая добыла лунный грунт. Он вернулся на Землю в автоматическом спускаемом аппарате. На ночном светиле побывали и американские астронавты. Зачем же отправлять новые экспедиции? Не исключаю, что, возможно, долговременная лунная база и нужна. Так докажите это, приведите расчеты, анализ плюсов и минусов, затраты и получаемый выигрыш… Все это я могу повторить и в отношении полета землян на Марс. И здесь автоматы активно работают. Марсоходы, искусственные спутники Красной планеты передают на Землю потоки информации. А что нового даст высадка на Марс космонавтов? Беда в том, что нынче ученые Академии наук и специалисты промышленности практически отстранены от разработки перспективных задач. А вот при легендарном академике Королеве ракетно-космические предприятия, академические и отраслевые НИИ, КБ, а также заводы других ведомств работали в единой упряжке на достижение общей цели. Это было плодотворное сотрудничество, которое во многом определило исторический успех.
 
Летать – и никаких гвоздей?

– Ну так что же, Владимир Николаевич, вы тоже предлагаете затопить Международную станцию, на которую уже израсходовано около 40 миллиардов долларов?

– Затопить – это, конечно, слишком радикальное предложение. Тем более что есть международные обязательства. Вот недавно на МКС доставлен европейский модуль «Колумбус». К станции в начале апреля должен пристыковаться и первый европейский грузовой автоматический корабль «Жюль Верн», стартовавший 9 марта. Готовится к отправке на орбиту также японский модуль «Кибо» (первая секция – уже на МКС). Сегодня многие страны мечтают отправить своих космонавтов на стажировку в звездный дом. У этих государств не было своих орбитальных станций, поэтому им хочется пройти этот путь, чтобы двигаться дальше. Но обратите внимание: по последним данным, общие затраты стран-партнеров на МКС составят не 100 миллиардов, как считалось ранее, а 150 миллиардов долларов. То есть предстоит потратить еще 110 миллиардов. Сумасшедшие деньги! Слишком большие, чтобы тратить их на удовлетворение любознательности. Только в 2008-м американцы потратят на МКС 2,22 миллиарда долларов, не считая стоимости запусков и обслуживания шаттлов (а это еще 4 миллиарда). Многие миллиарды рублей расходует ежегодно на Международную станцию и Россия.

Если откровенно, то Россия тратит на МКС существенную часть своего космического бюджета в ущерб действительно важным национальным программам. Насколько это рационально для нашей страны? Большой вопрос. В общем, внести существенные коррективы в этот международный проект надо обязательно. Первые шаги в России сделаны: идет работа над несколькими нашими специализированными модулями, которые в ближайшие годы будут пристыкованы к МКС. Но этого мало. Нужны по-настоящему прорывные проекты, которые проложат дорогу в завтрашний день.

– Какие, например?
– Это должны решать Совет главных конструкторов, Академия наук, ведущие специалисты страны. Я же могу только для наглядности, в качестве гипотетического примера привести одну из идей, которые когда-то обсуждались специалистами. Скажем, на некотором отдалении от станции можно разместить небольшие космические заводы. Там будет абсолютная невесомость, никакой микрогравитации, которая мешает технологическим процессам на обитаемой станции. Раз в полгода на завод прилетают космонавты, работающие на МКС, чтобы забрать готовую продукцию и запустить новый технологический процесс. Кстати, пилотируемый корабль «Союз» уже курсировал однажды между станциями «Мир» и «Салют-7». Но можно создать и специальный космический челнок, который будет летать между станцией и орбитальными заводами, лабораториями… Есть и другие идеи – но нет конкретных проектов и решений.
– Не могли бы назвать наиболее перспективное, на ваш взгляд, направление в космонавтике вне проекта МКС?
– Думаю, это космическая энергетика. Альтернативы солнечным промышленным электростанциям, на мой взгляд, пока не видно. Мировые запасы нефти и газа ограничены. Уже во второй половине нынешнего века мир может оказаться перед выбором: либо глобальный энергетический кризис, либо массовое строительство атомных электростанций и чрезвычайно опасное наращивание радиоактивных отходов. Космические электростанции позволят передавать на Землю колоссальные потоки электроэнергии. Государство, первым освоившее эту сферу, будет иметь огромное влияние в мире. Сейчас в нашей стране идет работа над созданием опытной солнечной электростанции. Думается, это направление целесообразно сделать магистральным. Вложенные средства окупятся сторицей. Прорыв в этой сфере укрепит могущество России. 
– Пилотируемые корабли «Союз» в различных модификациях летают в космос уже более 40 лет. Это технический застой, по-другому не скажешь. А как идет модернизация на предприятиях космической отрасли?
– Очень медленно и тяжело. Степень износа основных фондов превышает 50%. Средний возраст станков, оборудования, оснастки составляет почти четверть века. И это в новейшей сфере экономики, флагмане научно-технического прогресса! У нас тяжелое положение с орбитальными группировками для дистанционного зондирования Земли, метеорологии, навигации. Нет космических аппаратов научного назначения. Серьезно отстают такие отрасли, как электроника, приборостроение, информационная и телекоммуникационная индустрия, разрушена испытательная база, практически исчезла отраслевая наука. 

Средства без кадров – деньги на ветер

– Поблема проблем: отрасль испытывает острейший кадровый голод, – продолжает Владимир Ходаков. – Приток молодых кадров мизерный. Процесс старения коллективов, имеющих опыт создания космической техники, приобрел угрожающие масштабы. Вспоминаю наш последний разговор с генеральным конструктором научно-производственного предприятия «Звезда» академиком Гаем СЕВЕРИНЫМ (за пару недель до его кончины). На обычный вопрос про дела и здоровье Гай Ильич не отшутился по обычаю, а стал сетовать, что скоро на родном заводе и в КБ некому будет работать. «Вот уйдут 60-летние, – с большой тревогой говорил мне академик, – и что тогда делать?» Увы, ответа он не дождался…

Между прочим, «Звезда» – единственное в стране предприятие, где создавались и создаются космические скафандры, системы индивидуального жизнеобеспечения для кораблей и орбитальных станций, установки для перемещения членов экипажа в открытом космосе. Зарплаты на подобных предприятиях надо увеличить в несколько раз, иначе в недалеком будущем государство потеряет неизмеримо больше. Ведь от космонавтики в немалой степени зависит технологическая независимость, а следовательно, и национальная безопасность России. 

По поводу кадрового голода бьют в набат практически все руководители еще оставшихся в России высокотехнологичных предприятий. В том числе и президент, генеральный конструктор РКК «Энергия» Виталий Александрович ЛОПОТА. Вот его короткое, но емкое заключение: «Можем констатировать: 30–40-летних инженеров практически нет. Потеряны два поколения». 

Кадры и деньги, собранные в кулак, – именно эта формула определяла и определяет успех государства на стратегических направлениях. Про кадры мы уже сказали. Про деньги… Тот же Китай быстро завоевывает позиции в мировой космонавтике. И не мудрено: ассигнования на эту сферу в Китае почти в три раза больше, чем в России. А с Америкой и сравнивать нечего. Бюджет НАСА на 2008 год составляет 17,3 млрд. долларов, в России – в десять с лишним раз меньше. 

Президент Академии геополитических наук генерал-полковник Леонид ИВАШОВ считает, что мы уже перестали быть ведущей космической державой. На мой взгляд, этого пока еще не произошло. Но ясно, что нынешние негативные тенденции надо как можно быстрее переломить. «Россия должна принять срочные меры для развития своей космической отрасли, иначе она может со временем превратиться в «извозчика», оказывающего только услуги по запускам кораблей и спутников», – сказал недавно на заседании Военно-промышленной комиссии первый вице-премьер Сергей ИВАНОВ. Хотелось бы надеяться, что вслед за этой жесткой, справедливой оценкой последуют самые серьезные меры на государственном уровне.

500-дневный эксперимент: сенсаций больше, чем смысла 

Мой последний вопрос в разговоре с Владимиром Ходаковым коснулся предстоящего громко разрекламированного эксперимента «500 дней», в ходе которого в земных условиях будет имитироваться полет на Марс.

– Откровенно говоря, не очень понимаю, почему так много внимания уделяется этому эксперименту и в нашей прессе, и за рубежом, – удивляется мой собеседник. – Словно это станет действительно прологом полета экипажа на Марс. На самом деле здесь открытий и прорывов ждать не стоит. Ну разве что появится десяток-другой диссертаций… В длительном полете, тем более к Марсу, действуют тяжелейшие факторы: радиация и невесомость. Корабль с экипажем должен пройти сквозь мощные радиационные пояса. Да и в течение всего космического рейса дозы облучения будут существенными. А уж на поверхности Марса космонавтам вообще деваться некуда. Но в наземном эксперименте никакого облучения не предполагается. И правильно, зачем подвергать риску испытателей? Не будет, понятно, и невесомости. А что же остается?

На этот вопрос отвечают: проблема психологической совместимости членов экипажа и сохранения в течение многих месяцев работоспособности космонавтов, находящихся в замкнутом пространстве. Но подобный опыт уже накоплен – например подводниками. Кроме того, ранее был проведен достаточно длительный аналогичный эксперимент и в самом Институте медико-биологических проблем. Пусть поднимут прежние отчеты. И, может быть, самое главное: не в наземной лаборатории, а в реальном космическом полете Валерий Поляков работал 437 суток подряд. Все это время он находился на борту орбитальной станции. Там была и радиация, и невесомость. Проверялась также психологическая совместимость, работоспособность. Не говорю уж о том, что нет сегодня ясности с конструкцией марсианского корабля. Предлагаются разные проекты, но кто знает, в каких условиях придется жить и работать космонавтам, если полет когда-нибудь состоится. Конечно, вреда от эксперимента «500 дней» не будет. Что-то полезное узнают специалисты. Но, как мне кажется, средства, которые будут израсходованы на реализацию этого проекта, можно было бы использовать более эффективно. 

В заключение хочу подчеркнуть, что есть, конечно, в нашей космонавтике и определенные успехи, все еще остается солидный потенциал. Но сегодня важнее акцентировать внимание на нерешенных задачах, потому что негативные тенденции, о которых говорилось выше, могут привести к опасному отставанию России в этой очень важной сфере. Допустить такое развитие событий мы, страна Королева и Гагарина, не имеем права.
 
Виталий ГОЛОВАЧЕВ, обозреватель

P.S. Вот такие разговоры в канун 47-й годовщины великого гагаринского полета состоялись у известного российского космического летописца (Виталий Головачев уже почти полвека в теме, еще в сентябре 1960-го он опубликовал интервью с вице-президентом АМН В. Тимаковым о подготовке в обстановке строжайшей секретности специально отобранных летчиков к первому космическому полету. Материал, ставший в то время сенсацией, был перепечатан рядом зарубежных газет). Хотим напомнить и еще об одной немаловажной исторической детали: Гагарин проложил дорогу в космос через 16 лет после окончания тяжелейшей, кровопролитнейшей войны. Столько же сегодня прошло и после начала радикальных экономических реформ в стране. 


А ЧТО ДАЛЬШЕ?

Ален ФУРНЬЕ-СИКР, глава постоянного представительства Европейского космического агентства в России:
– Мы высоко оценили проект российского космического корабля последнего поколения «Клипер». Он полон дерзких идей. Уверен, наше научно-техническое сотрудничество позволит осуществить такие проекты, которые сегодня кажутся сплошной фантастикой. 

Сергей КРИКАЛЕВ, российский космонавт, абсолютный космический долгожитель (803 дня и ночи на орбите):
– Что дальше? Думаю, в освоении космоса надо брать пример с альпинистов. Сперва сделать качественный скачок с околоземной орбиты на орбиту Луны. Следующий шаг – десант на поверхность Луны. В каждом из этих мест должны аккумулироваться запасы – как при восхождении на вершину. Так и в космосе нужно создавать опорные точки. Возникли трудности – экспедиция откатилась назад, подготовилась и повторила попытку. 
С орбиты Луны можно стартовать на Марс и далее. Не стоит на каждом шагу непременно ждать экономической отдачи. Познание неизведанного – это обязанность человека, которая в конце концов оборачивается невиданными цивилизационными прорывами. Конечно, хотелось бы уже сегодня совершить качественный скачок. Например, открыть новые свойства гравитации, что даст совершенно новые возможности человеку. Подобного рода открытия лежат на стыке интересов нескольких фундаментальных наук, должны накопиться новые знания. Главное, чтобы этот процесс накопления не останавливался…