Почему французы держаться за российский рынок?

Разговор с торговым представителем РФ в Париже Иваном Простаковым 
 
Слухи о том, что от России после пятидневной кавказской войны отвернутся деловые круги Запада, по крайней мере ее наиболее развитой части, которую привычно называют Старой Европой, оказались сильно преувеличенными. 

Как реагировали французские предприниматели, которые среди прочих считаются наиболее осторожными, когда речь заходит о проектах на территории бывшего СССР, в частности в России? «Ни один проект, ни одно начинание не было поставлено под вопрос». Так считает человек, который по роду своей деятельности ежедневно держит руку на пульсе торгово-экономического обмена между Москвой и Парижем. Его зовут Иван Простаков. Он – наш торгпред во Франции. 

– Иван Валерьевич, и это в условиях, когда практически все средства массовой информации, как печатные, так и электронные, отличал явный прогрузинский «флюс» в подаче информации о событиях в Южной Осетии и Грузии…

– У меня происходили многочисленные встречи в конце августа и в сентябре с представителями крупных компаний, корпораций. Грузинская тематика ими вообще не затрагивалась, а разговор шел исключительно о деловом сотрудничестве и его перспективах. Общий настрой, несмотря на шумиху, остается позитивный, конструктивный. Конечно, крупные компании в ряде случаев действуют с оглядкой на Матиньон (резиденция правительства. – В.П.), Елисейский дворец.

Но в основном это касается каких-то мероприятий, соприкасающихся с политической сферой. К примеру, поездка премьер-министра Франсуа Фийона в Сочи, где прошло заседание российско-французской межправительственной комиссии по вопросам экономического сотрудничества. Сам факт того, что эта встреча, кстати, намеченная задолго до событий на Кавказе, состоялась, и к тому же прошла весьма успешно, став определенным шагом в укреплении наших связей, говорит о многом. В частности, о том, что на государственном уровне во Франции существует как вполне реалистичная оценка самого конфликта, так и понимание национальных, коренных интересов – и России, и Франции. 

Не зря же Франсуа Фийон пригласил с собой многих руководителей таких французских экономических тяжеловесов, как концерны Тоtal, Vinci, Elеctricite de France, Alstom, Thales и другие. Все эти компании хорошо работают в России или имеют у нас вполне конкретные проекты. Никаких шатаний в связи с кавказскими событиями никто из них не испытал.

– В этой связи недавно веско прозвучало интервью газете «Фигаро» главы нефтяной компании Кристофа де Маржери. Он заявил, что (я цитирую) «Россия обладает самыми крупными запасами природного газа в мире, а это геологическая реальность, от которой никому абстрагироваться не дано».

– В том же интервью Кристоф де Маржери подчеркнул, что нефть не является причиной кавказского конфликта, о чем многие писали на Западе, пытаясь тем самым обосновать якобы имеющиеся у России «экспансионистские планы». «Тоталь» давно работает в нашей стране и намеревается это делать и в будущем. Этот концерн – о чем была достигнута договоренность в июле прошлого года – будет участвовать в разработке Штокмановского месторождения, сотрудничая с «Газпромом» и другими российскими компаниями в качестве партнера с 25-процентной долей.

Кстати, если говорить о «Тоталь», то надо сказать, что в этой компании умеют просчитывать риски: так, компания заморозила свои проекты в Иране, объясняя это вопросами безопасности и тем, что непонятно, как там дальше будет складываться ситуация. Курс на дальнейшее развитие деловой активности в России был подтвержден также буквально на днях в ходе семинара, полностью посвященного России, который руководство компании «Тоталь» организовало для своих сотрудников. Я выступал на нем, общался с людьми и могу подтвердить их в целом непредвзятый и деловой подход к нашей стране.

– То, что наши газ и нефть привлекают иностранцев, вещь в принципе вполне понятная. Ну а ценные бумаги российских предприятий? Какое к ним отношение? 

– Совсем недавно, в середине сентября, у нас в торгпредстве прошел семинар, который устраивал английский инвестиционный фонд Baring. Так вот, он специально создал для работы с Россией во Франции подразделение – Вaring Russia Fund – с одной целью: заниматься размещением капиталовложений в российские ценные бумаги. На эту встречу не повлияли ни грузинские события, ни обвалы на всех фондовых рынках, включая российский.

Этот фонд предназначен для крупных французских клиентов, в первую очередь для французских банков, финансовых компаний, в числе которых «Сосьете Женераль», Банк Ротшильда. Общий настрой, несмотря на все политические, финансовые и прочие пертурбации, которые происходят в мире, следующий: Россия на долгосрочную перспективу остается для них надежным рынком, в том числе и для финансовых операций, для вложения средств в российские ценные бумаги. И это, на мой взгляд, достаточно позитивный сигнал.

– Насколько велика, по вашему мнению, сейчас привлекательность российских рынков для иностранцев?

– На днях в Париже прошла презентация доклада консалтинговой и аудиторской компании Ernst & Young. Ее организовало агентство по экономическому развитию Парижа и столичного региона Иль де Франс. Семинар был в принципе посвящен инвестиционной привлекательности Парижа, но в общем докладе была проанализирована привлекательность главных городов мира. Итоги весьма поучительны. В качестве возможных преференций для иностранных инвесторов в перспективе ближайших трех лет Москва, несмотря на то, что существуют такие города, как Париж, Лондон, Франкфурт, которые являются мировыми признанными лидерами по объему капиталовложений, обошла их всех и оказалась на первом месте. Ей отдали первенство 10% респондентов, Париж оказался на втором месте с 9%, а Пекин на третьем месте. Это притом, что по ряду других показателей Москва обычно находится в середине первой десятки. Но эти показатели в основном связаны с имиджем, образом Москвы и России в целом. 

Это очень поучительный доклад. Наша беда не только в реальном положении дел в нашей экономике, но и в том, как мы себя преподносим за рубежом. Мы относимся к той группе стран, у которых образ гораздо хуже показателя реального положения дел для инвесторов. То есть нас воспринимают хуже, чем мы есть на самом деле. В этом, несомненно, есть проблема. В тех иностранных компаниях, которые уже пустили корни в России, это понимают. Поэтому-то они от нас и не уходят. Но такое положение создает достаточно негативный фон, на котором тем, кто собирается работать в России, делать это, особенно на первых порах, весьма некомфортно. 

Мораль такая: кто работал с Россией, не собираются сворачивать там свою деятельность, более того, станут ее наращивать. Как, к примеру, автомобилестроительный концерн «Пежо–Ситроен», который будет строить завод в Калуге, а в связи с Парижским международным автосалоном принял большую делегацию из Калужской области с тем, чтобы обсудить перспективы углубления партнерских отношений. 

Есть и другие интересные факты, даже на локальном уровне, говорящие о том, что для французов работа на наших рынках, невзирая на события в Южной Осетии, – направление стратегическое. Так, в Бретани есть региональное агентство, которое занимается развитием деятельности своих предприятий за рубежом. Так вот, в конце сентября, несмотря на однобокое освещение пятидневной войны на Кавказе, это агентство организовало для своих бретонских предпринимателей ознакомительную поездку в Россию. Причем это был своего рода приз для лучших предприятий, у которых уже есть опыт работы за рубежом. Победителям этого конкурса, а речь обычно идет о пяти наиболее продвинутых предприятиях, предлагают выбрать страну, которую они хотели бы посетить. Уже второй год подряд они едут в Россию. Не только в Москву, но и в Краснодар и Сочи.

– И все-таки насколько, по вашему мнению, политика влияет на экономические связи? Ведь иногда, не секрет, политический фактор «забивает» экономический…

– Здесь надо иметь в виду, что у этих сфер неодинаковый жизненный ритм. В экономике процессы более инерционны. Если запущены какие-то тенденции, то для того, чтобы их радикально поменять, нужны очень сильные потрясения и мощный политический импульс сверху. Экстраординарные меры – санкции, эмбарго и прочее. Если этого не происходит, то в реальности запущенный экономический тренд сохраняется достаточно долго.

Собственно говоря, аналогичные вещи происходили и раньше. Например, во взаимоотношениях между США и Францией. Когда случилась война в Ираке, Париж, будучи противником введения войск США и стран НАТО в Ирак, занял очень жесткую политическую позицию. Отношения между двумя странами стали весьма холодными. Да, конечно, в США происходили всевозможные антифранцузские акции. Выливалось французское вино, были призывы бойкотировать сыры из Франции, а жареный картофель из «французского» переименовали в «картофель свободы». Но все эти протесты имели больше эмоциональный, риторический характер. А по сути это достаточно кратковременная демонстрация недовольства не помешала Соединенным Штатам оставаться главным торгово-экономическим партнером Франции за пределами Евросоюза и основным иностранным инвестором. 

Так что при оценке ситуации надо принимать во внимание и общие закономерности, которые работают на то, чтобы содержанию торгово-экономических отношений между странами, заинтересованными во взаимном сотрудничестве – а это как раз случай Франции и России, – не был нанесен ущерб.

– То есть речь идет о консервативном, если не умиротворяющем воздействии торгово-экономического фактора на общий климат отношений? 

– Я бы не стал говорить об умиротворяющем воздействии. Но взаимозависимость здесь однозначно присутствует. Возьмем для примера хотя бы отношения Франции с Китаем. Для французских предприятий Китай – очень интересная страна, огромный рынок. И как только случилось некоторое охлаждение отношений из-за Тибета, гипотетического бойкота Пекинской Олимпиады, визита буддистского лидера во Францию, как только появились сигналы, что французские предприятия начинают терять позиции в Китае, в Елисейском дворце произошла определенная корректировка курса. 

Надо понимать, что на общем международном фоне, на фоне того, что происходит на мировых биржах, в условиях реальной рецессии, которая происходит в Европе, в том числе и Франции, Россия, безусловно, является для французов перспективным и устойчивым рынком. Им нужны рынки, куда можно реально инвестировать, где есть спрос на французскую продукцию. И дело не только в том, что есть определенная энергетическая зависимость европейских стран от России (кстати, у Франции в гораздо меньшей степени, чем у других благодаря мощной ядерной энергетике). Дело во французском прагматизме – политическом и экономическом.

– А каково положение дел с российскими инвестициями во Франции? Владимир Путин на встрече с Франсуа Фийоном дал понять, что они недостаточны.

– Это вопрос, который все больше начинает интересовать и французов. У нас он также активно поднимается. Это и понятно: российский бизнес стремится к развитию своей международной деятельности. К тому же получает достаточно четкие сигналы от правительства в том плане, что интернационализация необходима. Но здесь есть масса нюансов, и сложно делать какие-то прогнозы. Надо признать, что пока присутствие нашего капитала во Франции крайне незначительно. В чем здесь причины? Может быть, специфический французский рынок не сильно притягивает российские компании? Не исключено. Но и какого-то явного интереса от наших предпринимателей я не замечал. С другой стороны, нет и явных сигналов от французов с подсказкой, куда бы россияне могли инвестировать капитал и не столкнуться с серьезными препятствиями для своей деятельности.

Правда, надо признать, что сейчас международные рынки, в том числе и во Франции, достаточно неустойчивы и непонятно, как и куда можно инвестировать. Думаю, что все сейчас будут выдерживать некоторую паузу в ожидании, когда стихнет буря, вызванная мировым финансовым кризисом.
Вместе с тем есть знаки того, что французы с меньшей опаской начали смотреть на потенциальные российские инвестиции. Один из этих знаков – поездка в Москву весной этого года президента французского агентства по иностранным инвестициям, которое специально работает над их привлечением во Францию. Это был своего рода политический сигнал того, что у Франции на государственном уровне есть интерес к российским капиталам. Так что будем ждать конкретизации на сей счет.

– Все-таки некоторые инвестпроекты были реализованы. К примеру, наш банк ВТБ прибрел пять с лишним процентов акций аэрокосмического концерна EADS. Это был пробный шар. Правда, во Франции его восприняли неоднозначно…

– Сделка была неожиданной для французов, и потому вызвала у них определенное беспокойство. Кстати, продолжения разговора на эту тему не было. Все российские попытки завести разговор о том, чтобы получить право участвовать в руководстве EADS, может быть, не сейчас, а в перспективе, а также предложения приобрести дополнительные пакеты акций концерна, успехом не увенчались. Ну а нынешние эти пять с лишним процентов пока реальной функции не выполняют. Может быть, это будет доля, которую используют при дальнейшем укреплении сотрудничества между ОАК и EADS? Возможно. Или пойдет речь о перекрестном владении акциями? В принципе такая возможность раньше рассматривалась, поскольку EADS владел 10% нашей компании «Иркут». Но поскольку эти 10% в конечном счете были проданы, такой вариант отпал.

Вячеслав ПРОКОФЬЕВ, собкор «Российской газеты» в Париже – специально для «ЭБ»