Алексей Навальный рассказал кто и как решает его судьбу

19.04.2013, 13:05

 Корреспонденты агентства "Росбалта" встретились с Алексеем Навальным после первого судебного заседания по "делу "Кировлеса" в его штабе на Орловской улице в Кирове. Хотя Алексей и выглядел немного усталым, но настроен был решительно.

— По-твоему, что движет властями – желание тебя посадить, ограничив таким образом возможности в борьбе с коррупцией, или, "навесив" условный срок, замарать имя и имидж уголовной статьей, а заодно лишить права баллотироваться на предстоящих выборах?

— Я думаю, здесь затронут комплекс причин. Их тактика в моем деле постоянно варьируется — так же, как и общая политическая стратегия. Мы видели все эти метания – сперва заявили про политическую реформу, затем отменили ее, делали то одно, то другое. Это не политика и не стратегия – это банальная пугливая рефлексия на угрозы, обыкновенный страх совершить ошибку и потерять власть. В отношении меня важнейшая вещь в рамках их тактики борьбы с оппозицией – это обвинение и приговор за тяжкое преступление. Открытый пока вопрос – условный или реальный срок. Любой из вариантов решает их проблемы со мной, так как лишает меня возможности когда-либо баллотироваться. Плюс, наверное (у меня по этому поводу никакого инсайда нет), они взвешивают на весах приятную возможность того, что меня можно закрыть и тем самым серьезно подорвать организационную базу, на которой работает наш фонд. Но, с другой стороны, они понимают, что посадка еще одного (наряду с "болотным делом") невиновного человека принесет какие-то возможные минусы их режиму — в виде реакции общества, роста активности гражданского протеста. Я в каждом интервью говорю, что это ведь никакие не силовики по ту сторону, это просто "пиарщики". Они смотрят на общественное мнение, на опросы, на реакцию одних, на реакцию других — и исключительно на основе этого принимают какое-то решение. В отношении меня было решено: судить и выносить обвинительный приговор. Что касается реального или условного срока, я думаю, они еще не решили.

— Как думаешь, мотив личной мести со стороны Александра Бастрыкина присутствует в твоем деле?

— Я уверен, что присутствует. И хотя политические указания формирует Путин, у Бастрыкина есть в этом деле очень приятная эмоциональная вовлеченность, потому что он это делает не только по долгу службы, но еще вспоминая те замечательные данные о его собственности в Чехии, которые мы нашли и опубликовали.

— Время в нашем информационном веке летит стремительно и события в стране могут развиваться совершенно молниеносно и непредсказуемо – это может быть экономический коллапс или глубокий политический кризис, связанный с публикацией каких-то неожиданных материалов. Ситуация может ведь в любой момент кардинально поменяться. Все те правила игры, по которым сегодня нас заставляют жить, скорее всего, будут просто обнулены. К тому времени, когда ты решишь баллотироваться, значение, наверное, будут иметь уже другие человеческие ценности?

— Совершенно верно. Именно поэтому их стремление лишить меня возможности участвовать в выборах мне совершенно безразлично. Во-первых, потому, что все то, чем я занимаюсь, я делаю не для того, чтобы стать депутатом или еще кем-то, а потому что я считаю, что это нужно делать. От того, что у меня пропадет где-то на горизонте возможность баллотироваться, моя мотивация ни капли не снизится. А во-вторых, это сейчас Путин понастроил свои дорожки, алгоритмы и домики из спичек — но эти домики "сгорят" вместе с ним. Нынешнее выборное законодательство, регулирующие роли партий законы — все это существует ровно до того момента, пока существует Путин. Когда его политическая система рухнет или будет сметена, все это не будет иметь никакого значения.

— Можно ли стать в сегодняшней России кандидатом в президенты, не посидев на дорожку? Или лучше все-таки избежать этой малоприятной фазы?

— Как-то пока обходилось с президентами и без этого. Если не вспоминать дореволюционную историю... Это совершенно не обязательная часть, как мне кажется. Кстати, я не уверен, что это приносит какую-то практическую пользу или делает кандидата более популярным...

— Ну, смотри: кто, например, лет десять назад мог предполагать, что Михаил Ходорковский будет рассматриваться как один из оппозиционных кандидатов в президенты? Но сегодня его фамилия звучит и в таком контексте.

— После того, как Ходорковский отсидел уже чуть ли не десять лет и искупил все (если там что-то и было), а главное — не сломился духом, он действительно воспринимается как реальный претендент и, самое главное, как один из моральных символов. Но какую цену он за это заплатил! Десять лет жизни, и еще не известно, выйдет или нет... Это совершенно чудовищная цена, дороже нельзя было заплатить, кроме, пожалуй, жизни. Но приобрел ли он практическую политическую пользу от такого опыта? Сложно сказать. Это постоянный спор: что лучше – сбежать в эмиграцию и оттуда продолжать вести какую-то работу или остаться здесь, демонстрировать, что ты сильный и бесстрашный... Я для себя это рассматриваю даже не с точки зрения технологии взвешивания каких-то выгод — я считаю, что у меня нет альтернативы. Я не собираюсь никуда уезжать. Но я ни в коем случае не собираюсь осуждать людей, которые уезжают из-за преследования властей. Все эти посадки и годы жизни в тюрьме, мне кажется, не нужно взвешивать на весах популярности. Это ненормальные вещи, которые не должны существовать в нормальном правовом обществе.

— Преследования со стороны властей делают тебя сильнее или все-таки уязвимее?

— Они точно не делают меня уязвимее, я стараюсь не становиться обозленнее эмоционально, хотя это сильно раздражает тем, что съедает кучу времени, ресурсов, ты должен постоянно доказывать какие-то совершенно очевидные вещи. Эти преследования касаются не только меня, но и людей вокруг меня, структуры, которые с нами работают. Но это делает нас только закаленнее и сильнее. Когда-то нам было проще собирать деньги на нашу деятельность, потом они начали "мочить" всех наших спонсоров. Тем не менее, мы нашли способ продолжать существование. Остаются люди, которые готовы идти до конца. И происходит, с одной стороны, кристаллизация коллектива, с другой — те, кто смотрит на нашу деятельность, видят: да, это те самые люди, которые не врут, которые делают свое дело, потому что считают это правильным и необходимым, а не потому что это конъюнктура. И это привлекает к нам более широкий круг сторонников.

— В нынешнем положении ты не задумывался о такой философской, наверное, мысли, что каждый человек повторяет в какой-то мере путь Христа? Только кто-то проходит с Ним в поиске истины всего несколько шагов, до первого искушения, а кто-то до конца, преодолевая все тернии и соблазны деньгами там, властью и т.д. Вспомни ту же библейскую историю про последнюю ночь Христа с учениками. Он же мог, наверное, уйти из Гефсиманского сада и исчезнуть на время или навсегда, зная, что будет? И, тем не менее, пошел на Голгофу... Это к каждому из нас относится.

— Каждому, действительно дается испытание, видимо, на столько, сколько он может выдержать. И путь каждого человека одинаково тяжел на этой земле. Важно, наверное, пройти и именно свой, преодолеть себя, свои страхи и сомнения. Многих людей малейшие невзгоды порой заставляют свернуть на более удобную дорожку, отказаться от помыслов, от борьбы, от принципов. А потом человек расплачивается за это всю жизнь, не понимая, что ему все это выпало за то, что он когда-то отказался от себя и своего пути.

— Если вернуться в годы твоей работы в качестве советника губернатора Белых, как ты оцениваешь тот опыт? Не жалеешь, что тогда ввязался в борьбу, которая при нынешней ситуации в России бесперспективна не только с позиции рядового чиновника, но даже губернатора? Были иллюзии, что можно навести порядок в одном отдельно взятом регионе? Ну и, конечно, личная история, связанная с "Кировлесом" — ее тоже могло не быть...

— Практика показывает, что им все равно, где возбуждать уголовные дела. Они же возбудили четыре уголовных дела, и только два из них связаны с Кировской областью. Известная максима – был бы человек, дело найдется – работает на 100 процентов. Нет, это не была ошибка, я провел здесь год, это было весьма интересное время, это помогло мне лучше разобраться, как работает государственная система, подтвердить какие-то мои теоретические воззрения. То, что я делаю сейчас, я делаю с гораздо большей уверенностью, потому что я видел изнанку власти. Пусть даже на региональном уровне.

— Не кажется тебе, что дело "Кировлеса" — это вообще рядовой спор двух хозяйствующих субъектов, которые могли бы его спокойно решить на уровне переписки или, в крайнем случае, в арбитражном производстве за одно заседание?

— Это даже не проблема двух юрлиц, а обычная хозяйственная ситуация: одна фирма покупала у другой, продавала третьей, все рассчитывались. Там возникала какая-то задолженность у "ВЛК" перед "Кировлесом" и у каких-то конечных покупателей перед "ВЛК". Прошли арбитражные суды, все, кто был прав, в этих судах выиграли – и "Кировлес", и "ВЛК". Арбитражные суды признали, что это были нормальные экономические отношения, и все это благополучно завершилось бы, если бы Офицеров не был моим знакомым, и они не выбрали эту фирму в качестве повода для возбуждения дела.

— Как считаешь, чего больше в твоем деле – политики или все же экономики и права?

— У нас везде — одна политика. И мы вынуждены и должны заниматься политикой, потому что нет в России ни права, ни справедливости, ни правосудия. Поскольку я занимаюсь политической деятельностью, и сюда приезжает такое огромное количество журналистов, все считают, что это дело — политическое. Но когда силовики или чиновники по беспределу отжимают у предпринимателя его небольшой бизнес в каком-нибудь районном центре – это тоже дело не экономическое. Потому что из-за отсутствия нормальной судебной системы у человека отбирают то, что ему принадлежит по праву. Поэтому у нас все в стране – политика.

— К твоему процессу привлечено огромное внимание прессы. Тебе, наверное, важно донести до граждан страны какие-то принципиальные моменты твоего дела?

— Для меня очевидно, что приговор по этому делу будет выноситься не здесь. Возможно, он уже написан где-то в кремлевских кабинетах... С точки зрения формального процесса мне мало что удастся доказать. Поэтому я призываю всех почитать те материалы, которые выложены у меня на сайте. Там есть обвинительное заключение, все документы, бухгалтерские проводки и т.д. Я прошу каждого человека – не верить мне на слово, а лично убедиться во всем. На самом деле для меня более важно, чтобы с этими материалами ознакомились, прежде всего, мои сторонники. Посмотрите все сами, изучите и знайте, что происходит на самом деле.

— Каковы первые впечатления от судьи Ленинского райсуда?

— Обычный российский судья. Обычного российского суда, где почти никогда не выносится оправдательных решений, где всех всегда сажают, где следователь и прокурор всегда правы, а человек на скамье подсудимых — всегда неправ. И в этом смысле данный судья никакой не злодей, не герой, это — обычный судья. Скорее, трагедия нашей судебной системы заключается в том, что 99 процентов судей такие. Они часть государственного чиновничьего аппарата, вертикали. Замначальника отдела. Как ему чего сказали, так он и делает. Это не проблема отдельного судьи, фамилия здесь ничего не значит. Он мог быть не Блинов, а Иванов, Петров или Сидоров.

— Хорошо. Представим, что завтра президентом стал ты. С чего, как думаешь, нужно начинать реформы?

— Политическая реформа – вопрос широкий и многоаспектный, но я могу просто принципы обозначить. Во-первых, на мой взгляд, нам надо обеспечить абсолютное равенство в доступе к выборам для граждан, чтобы появились новые имена и новые силы, готовые взять на себя ответственность за судьбу страны. Вещь, неотъемлемо связанная с этим процессом – судебная реформа, которая должна обеспечить страну мощной третьей силой, не подконтрольной ни исполнительной, ни законодательной власти – независимым судопроизводством. Собственно национальная идея России на ближайшую перспективу может быть определена в этих четырех словах: "Равенство всех перед Законом". Без нормальной системы разрешения споров – экономических, политических, каких угодно — у нас ничего не будет работать, мы это видим сегодня. Так что судебная реформа – краеугольный камень, и я считаю, что инвестирование людских, временных, финансовых ресурсов в эту систему более эффективно, чем в любую другую отрасль или сферу деятельности. Вкладывать деньги в настоящую судебную реформу — в сто раз выгоднее, чем инвестировать в нефтяной сектор или строительство инфраструктуры.

— Как ты думаешь, в каком кабинете сегодня решается твоя судьба?

— На самом деле, ни в каком кабинете она не решается. Ни Путин, ни Бастрыкин, ни судья Блинов не имеют к этому никакого отношения. Ее решают люди, которые меня поддерживают. Моя судьба зависит от того, насколько мощной будет поддержка тех, кто выходит на улицы, кто готов помогать мне бороться с жуликами и ворами, с коррупцией, с ложью власть предержащих. Только от граждан России зависит, пересажают нас всех по одному или все вместе мы будем свободными людьми.