Политэкономия Путинизма - компромисса не будет

Ожесточенные идеологические баталии, которые вновь развернулись между радикальным и умеренным крылом протестного движения, всё отчетливее проявляют страх радикалов перед компромиссом, который могут заключить умеренные с наиболее «продвинутой» частью «партии власти жуликов и воров».

Спешу успокоить радикалов – компромисса не будет. Ибо, что такое компромисс в условиях политического кризиса? Это сговор оппортунистов – из числа элиты и из числа контр-элиты. При этом каждая договаривающая сторона «кидает» своих твердолобых коллег. Классическими примерами такого сговора-компромисса были Вторая (Февральская) и Четвертая (Августовская) Русские революции*.

В 1917 году компромисс был сорван большевиками. Но в 1991-94 годах мы своим глазами видели цену компромисса. Прежде всего, бюрократический аппарат просто удвоился, причём скачком, поскольку потребовалось обеспечить посты и для той части номенклатуры, которая ранее формально была вне государственной службы. Одновременно «удвоилось» и даже «утроилось» экономическое бремя для населения.

Ведь кроме издержек номенклатурной приватизации в интересах директорского корпуса, надо было обеспечить интересы и новой финансовой «комсомольской буржуазии», и интересы организованной преступности. Подчиняясь закономерности чередований, грядущая Пятая Русская революция будет, подобно Третьей (Октябрьской), направлена на полную социально-политическую ликвидацию существующих путинских элит.

Для того чтобы понять причины этого, а также полную невозможность компромисса и постепенной демократической эволюции, я предлагаю обратиться к самой горячей сегодня международной «точке» - к Сирии. Казалось, что после трагедии Хулы, где сирийский вариант «черносотенцев» устроил показательную зверскую резню, которая была такой же местью сирийским революционерам, как еврейские погромы осенью 1905 года - местью российским революционерам, судьба режима Башара Асада решена.

Но ситуация в Сирии упёрлась в настоящий кровавый тупик. Причина его в том, что уже сорок лет этой страной руководят выходцы из социо-конфессиональной группы алавитов (сложный синтез шиитской ветви ислама с ранним христианством и доисламскими арабскими верованиями). Алавиты составляют 10-15% населения, но монополизировали контроль за военно-административными структурами и госбизнесом. Любые реформы, любой компромиссный план по урегулированию, разумеется, будет предусматривать уход от власти клана Асада** и более-менее свободные выборы. Но и щепотка сирийской демократии перераспределит власть в пользу подавляющего конфессионального большинства – суннитов.

Алавиты мгновенно из «соли земли» превратятся в гонимое меньшинство, на котором ещё долго будут отыгрываться за всё время их господства, они превратятся в подобие нынешних сербов в Косово. При этом алавиты припёрты к стенке – они не могут скопиться на компактной территории, допустим, в своём давнем ареале – на побережье севернее Ливана (как это было 80-лет назад, когда французы пытались создать для них автономное государство), поскольку алавиты рассеяны по стране и сконцентрированы на номенклатурных постах. Поэтому они будут отбиваться от оппозиции до последнего, лить реки крови, и никакие хитроумные «дорожные карты» не будут ими приняты.

Путинская «элита» - это наш аналог алавитов. Ядро путинизма как системы – это паразитарный «опрично»-террористический слой. Основа путинизма – это новая номенклатура - господствующий слой, полностью монополизировавший политику, бизнес и медиа, в котором разделение институциональных функций в государстве и в гражданском обществе подменено разделением исполняемых ролей.

Беда путинской «опричнины» в том, что она, подобно французской аристократии конца XVIII века и российской аристократии конца XIX класс, социальный слой, по меньшей мере, полупаразитарный.

Советская партийно-хозяйственная номенклатура и её сателлиты – КГБ и комсомол - смогла вписаться в условия рынка, конкурентной демократии и перехода к суверенным национальным образованиям. Поэтому отказ от коммунистической системы и СССР прошёл достаточно эволюционно. Переход от лицемерного идеализма к «естественным» буржуазным, национальным и религиозным ценностям выглядел как «просыпание» общества.

Путинизм же по своей социальной функции – «бригада», рэкетирующая монополистический капитализм. К созидательной роли эта «бригада» не способна. Её главной исторической задачей было гарантировать с помощью пропаганды и политико-уголовного насилия переход России к капитализму. Но обеспечить авторитарную модернизацию экономики и общества, а затем скромно отойти на второй план, превратившись в клиентелу новой олигархии, путинские «опричники» не могут и не хотят. Поэтому, с точки зрения объективного исторического процесса, эта «бригада» подлежит такому же диалектическому снятию, как и французская, прусская или российская аристократия.

Тем более что путинизм отказался от идеологии авторитарной модернизации и стал на скользкую дорожку «особого пути» России. После того, как все поняли, что сохранять свои финансово-экономические позиции «опричники» могут, только насилуя и проституируя отечественную юстицию, а политические позиции – насилуя избирательную систему и проституируя гражданское общество, путинским «алавитам» стало буквально некуда отступать. Никакого «путинизма с человеческим лицом» не может существовать.

Медведевское четырёхлетие доказало это исчерпывающе. Путинская номенклатура совершенно неконкурентоспособна – ни при честном соревновании с независимым бизнесом, ни при честном соревновании со свободными партиями. Она это понимает, и ни на какие уговоры поделиться властью или хотя бы прекратить репрессии и освободить своих узников никогда не пойдёт.

Поэтому радикалы могут не опасаться, что умеренные их предадут и создадут альянс с теми, кого три года назад решили прозвать «медведевским большинством». Кремлёвским «алавитам» нужны не союзники, а наёмники, и будут они стоять насмерть. Тем более что в прошлом у них не одна Хула, и даже не две.

* По версии автора в России было четыре революции.

Первая Русская революция (1905-1907 годы) была завершена на условиях власти: легализация публичной политики и независимого профдвижения, введение крупного бизнеса в политическую элиту, снятие большинства ограничений с национальных и религиозных меньшинств, консервативно-буржуазная аграрная реформа. Её поражение было вызвано быстрым развалом революционной коалиции - уход умеренных сил в лагерь защитников режима после Октябрьского манифеста 1905 года.

Вторая Русская революция (март-ноябрь 1917) завершила программу радикального крыла Первой революции и победила уже в первые несколько дней на условиях революционеров: отстранение от власти царя и «тёмных сил». Поражение было вызвано авантюрой Корнилова: правое крыло «февралистов» ударило по левому, разрушив созданный в июле единый антибольшевистский фронт.

Третья Русская революция (ноябрь 1917 - весна 1921 года - НЭП) завершила радикально-утопическую часть Первой Русской революции («безгосударственное» государство Советов и «мужицкое царство»). Она была фактически завершена на условиях предложенного большевиками компромисса: возвращение рыночных отношений в деревню и в городскую торговлю и поворот к имперской политике (новое «собирание русских земель», новый авторитаризм).

Четвёртая Русская революция (март 1989 года - декабрь 1993 года) как бы переиграла поражение Февраля и антибольшевистских коалиций 1918-22 годов, восстановив буржуазную демократию. Она шла от победы к победе и была завершена на условиях оппозиции - сдачей партхозноменклатурой союзных структур и КПСС, принятием элитой национально-рыночной идеологии.

Мы не знаем, когда начнется Пятая Русская революция. Но исторически она объективно неизбежна. Пятая Русская революция будет короткой и завершит революцию 1989-1993 гг.

** Точно также любой, даже самый мягкий, вариант урегулирования жестокого внутриполитического кризиса, в который Российская империя погрузилась осенью 1916, предусматривал бы отречение Николая II.

Евгений Ихлов