Кризис – это горькое, но лекарство

Кризис уже многое изменил в российской экономике. Кто выживет в условиях финансовой нестабильности и нарастания вала неплатежей, а кто уйдет в небытие? Какие качества нужны руководителям, чтобы выдержать, выстоять, сохранить предприятие и даже преумножить капитал?

Ответы на эти вопросы наш корреспондент попытался найти вместе с Алексеем ШАВРОВЫМ, управляющим директором и членом правления инвестиционной компании «А1-Групп», имеющим репутацию успешного антикризисного топ-менеджера.

ИЗ ДОСЬЕ «ЭБ»

Алексей Шавров – управляющий директор, член правления инвестиционной компании «А1-Групп». Это ключевое подразделение в структуре консорциума «Альфа-Групп», специализирующееся на прямых долгосрочных инвестициях в акционерный капитал компаний. В обязан-ности Шаврова входит руководство департаментом управления активами, участие в советах директоров и управлении портфельными компаниями, среди которых «Росводоканал», «Мордовнефтепродукт», «Кронверк-Синема», «Евразия-Синема», АФМ, Объединенная Золотая Компания, Бюджетные авиалинии «Авианова», «Альфа-Карбон», Строительная компания «ИВИ-93», автомобильный дилер «Независимость», сеть супермаркетов-дискаунтеров «Белмаркет», системный интегратор «Систематика» и другие.

Ранее Алексей Шавров являлся генеральным директором или занимал руководящие посты в таких крупнейших международных и российских компаниях, как Группа компаний «Каскол», Группа компаний «Исток», ОАО «Атомстройэкспорт», концерн «Объединенные машиностроительные заводы», «Олейна С.А.» (Швейцария), «Каргилл Энтерпрайз Инк.» (США).

– Алексей Игоревич, поделитесь секретом: как это вам удается управлять такими разными активами, да еще в условиях кризиса?

– Секретов нет. Управление всяким бизнесом строится на понятных принципах. Правильно подобранные, профессиональные люди. Правильно организованный процесс, в который они встраиваются. Правильно поставленная задача, чтобы вся эта машина двигалась к обозначенной цели. Наконец, для движения нужны финансовые ресурсы.

Моя карьера делится на две части. В первой бизнес был связан с управлением крупными предприятиями в области сельского хозяйства, переработкой сельхозсырья и производством продуктов питания. А вторая часть – это управление крупными промышленными предприятиями, реорганизация бизнеса. Когда есть определенные навыки и понимание того, что акционеру нужно, есть черты характера, позволяющие достигать результата, то можно заниматься менеджментом в любой сфере. Я на собственном опыте убедился, что существует модель успешного бизнеса. Она универсальна и подходит для любого сектора экономики.

– Бизнес – это склад характера, призвание или игра случая?

– Я считаю, что качества лидера закладываются от природы. В бизнесе очень много зависит от склада характера. Люди, которые чего-то добились, – это, как правило, нестандартные личности.

Конечно, совершенно обязательно надо иметь профильное экономическое, финансовое или управленческое образование, знать иностранные языки. Но некоторым практическим управленческим навыкам научиться нельзя. Например, невозможно научить брать на себя ответственность, если человек к этому не привык. Нельзя стать директором крупной компании, если не умеешь самостоятельно принимать решения. Слушать других и делать по шаблону – из этого, как правило, ничего путного не получится. Надо взвесить разные мнения, но в итоге выработать свое. Этому невозможно научиться, это у человека либо есть, либо нет.

Еще важно правильно работать с людьми. Оценить потенциал человека и найти точку приложения сил, где он сможет его реализовать. Если есть способность видеть людей и правильно их расставлять, то с бизнесом все будет в порядке.

– У нас успешность бизнеса часто зависит от близости к власти…

– Да, есть такая российская специфика. Но это ресурс не слишком надежный и долговечный. Есть немало людей, причем известных, которые не смогли правильно выстроить бизнес и создать грамотную команду. И как только пришел кризис, их бизнес начал разрушаться буквально на глазах.

Сегодня я вижу, как некоторые пытаются списать собственные ошибки и неудачи на кризис. Но ведь хорошо отмобилизованные компании, с правильно выстроенным управлением, – они чувствуют себя нормально.

– Вы работали в американских и европейских компаниях. Там все по-другому?

– Отличие значительное. Американский бизнес, как правило, прямолинейный и жесткий. Зачастую в этом есть определенный плюс, потому что каждый знает маневр и задачу. Люди приходят со своим уставом, роют траншею по прямой и идут напролом. Как правило, не оглядываются по сторонам и не учитывают местной специфики. Но как только такой бизнес терпит неудачу, американцы моментально все сворачивают и отступают на несколько шагов назад. Зашли в страну, что-то построили, заработали. Ударил кризис – все свернули, сохранили деньги. Один заработал миллиард, другой миллиард потерял. Это здоровая, сильная система, очень циничная и практичная. Но бизнес по-американски где-то работает, а где-то нет.

Европейская система более сложная, замкнутая. Но при этом она более творческая. Сейчас европейские компании модернизируются, научились многие задачи решать изящно, с учетом местных особенностей и менталитета. В Азии и Африке они гораздо более гибко и эффективно работают. Тем не менее замечу, что, чем больше размер компании, тем, как правило, все-таки меньше отличий между европейской и американской моделями.

– А существует российская система ведения бизнеса?

– Системы нет, а особенности существуют. Например, в России есть бизнес, где полностью игнорируется рыночная компонента. Единственное, что требуется, – знания на уровне бухгалтерии и умение решать вопросы в бюрократической среде. Я понимаю, что это важно, сам с этим сталкиваюсь и умею использовать административный ресурс, но мне все это не очень нравится.

А вообще, российская бизнес-среда изначально отличалась определенным непрофессионализмом. Правильно ставить задачу и оперировать, например, чисто экономическими показателями до недавнего времени было просто невозможно. Не все понимают, о чем речь. Я в свое время одному довольно известному бизнесмену всю ночь объяснял, чем отличается баланс от отчета о прибылях и убытках. Для меня сам факт непонимания таких элементарных вещей был совершенно поразителен.

До сих пор некоторые собственники компаний, сами отошедшие от управления, не очень хорошо разбираются в правилах ведения бизнеса. Учиться идти не хотят. А ведь сейчас для принятия правильных решений требуются фундаментальные знания. Их отсутствие – одна из причин, почему российский бизнес оказался так уязвим.

– Есть еще причины?

– Сейчас коммерческие компании вынуждены соревноваться с крупными госструктурами. И последние побеждают за явным преимуществом.

Существует, например, такой бизнес, как автомобильное дилерство, которым во всем мире занимаются частные компании. Но у нас и этот бизнес, и автомобилестроение в целом стали очень интересны государству. Предпринимаются попытки за счет госсубсидий сделать заводы эффективными рыночными предприятиями. Но такое в принципе невозможно. Вот сборочное производство «Рено» – они как сами строили бизнес на территории бывшего завода «Москвич», так и продолжают строить. И их автомобили все равно лучше российских, хотя именно АвтоВАЗ получает господдержку. И если правительство будет заседать по проблемам автопрома, то все равно станет решать, как еще помочь заводу в Тольятти. То есть условия изначально создаются неравные. Неудивительно, что коммерческий бизнес сворачивается.

– Сворачивается не всякий бизнес. Я недавно разговаривал с предпринимателем, который занимается производством детской одежды. Так вот он заявил, что кризис ему пошел на пользу. Помог встряхнуться, пересмотреть модельный ряд, оптимизировать бизнес...

– Да, я тоже считаю, что кризис пойдет на пользу. Конечно, многим обидно, что вот только расслабились, собрались спокойно пожить, а тут такое испытание. Но для экономики это благо. У нас много лет в любом разговоре в предпринимательской среде всплывала тема дефолта. Люди вспоминали, как они поступили в 1998 году и как это помогло спасти деньги или компанию. Критерии состоятельности бизнеса проверяются не в теории, а только на практике. И кризис – это очень хороший способ проверить, кто чего стоит. Я думаю, 2008 и 2009 годы точно также будут вспоминаться.

К тому же этот кризис не чисто российский, а общемировой. И очень интересно, как все это пройдет и чем закончится.

– Главное, что всех волнует, – когда кризис закончится?

– Как только в экономику вернутся деньги, прежде всего американские, так сразу все начнет восстанавливаться и развиваться.

– Вопрос в том, где будет место России на экономической карте мира после кризиса.

– Знаете, мне обидно, что в России были накоплены огромные деньги, и при этом почти ничего не было сделано для модернизации экономики. Именно поэтому мы оказались в положении третьеразрядной страны, полностью зависимой от мировой конъюнктуры. Мы фактически ничего не производили, а только потребляли, жили за счет продажи сырья. Все остальное, в том числе бум строительства или бум потребления, – это следствие накопленных денег, которые надо как-то тратить.

– Многие эксперты уверены, что кризис все расставит на места, всех научит по одежке протягивать ножки.

– Может быть. Но мы, я считаю, полномасштабных последствий кризиса еще не почувствовали. Пока остается «подушка» в виде Резервного фонда, который сейчас проедается. И есть надежда, что конъюнктура изменится и мы выскочим из кризиса до того момента, как деньги закончатся. Тогда все вернется на круги своя.

– То есть экономика останется преимущественно сырьевой, страна снова будет жить за счет продажи нефти?

– Сразу невозможно перестроить политику, которая формировалась десятилетиями. Хотя, повторяю, обидно, что за время после дефолта не сделали правильных выводов. Если бы сделали, то экономика была бы более устойчива к стрессу.

– А как вы думаете, сейчас правильные выводы будут сделаны?

– Трудно сказать. Вот если бы была ситуация, что закончились деньги в «кубышке», – тогда да, наступил бы реальный стресс и пришлось бы принимать решения.

А пока я единственное, что хочу сказать: у людей, работающих в правительстве, есть опыт реального кризиса. Поэтому скороспелых решений не принимается. Как мне кажется, многое сделано правильно. В том числе в части поддержки банков и корпораций.

Государство даже начало назад забирать то, что раздавало холдингам и госкорпорациям. Например, у «Роснано» часть денег забрали.

– Сегодня государство создает корпорации – в том числе для того, чтобы через них поддержать реальный сектор в период кризиса.

– Да, сейчас такая тенденция: всех передать в единые, подконтрольные государству структуры и таким образом решить какие-то вопросы. Но я уверен, что скоро наступит процесс массового расформирования этих структур на более эффективные части.

– Почему вы так считаете?

– Я не верю, что благодаря госкорпорациям может быть создано эффективное производство. И я не думаю, что за счет той экономической политики, которая проводится, мы сможем полностью интегрироваться в процесс мирового разделения труда.

У нас просто разные принципы деятельности. Вот взять, например, самолетостроение. Концерн «Эрбас» имеет в Тулузе сборочное предприятие. Я там был и видел, что тысячи деталей приходят со всего мира. То же самое в автомобилестроении, где головные предприятия, по сути, являются сборочным производством. А мы до сих пор пытаемся создавать например, какие-то чисто российские самолеты или автомобили. Но надо же быть реалистами и понимать, что нельзя всякий раз изобретать колесо.

– По идее кризис должен совершить кадровую революцию. Ведь одно дело раздавать нефтедоллары, и совсем другое – управлять проблемными активами, спасать от банкротства, договариваться с кредиторами.

– Безусловно, изменения будут. Мы находимся на пороге очередного этапа передела собственности. Огромное количество компаний имеет серьезные долги. Одни банки и концерны могут что-то лоббировать, другие не могут, но в любом случае их кредитная история должна чем-то завершиться. Процесс слияний и поглощений уже активизировался. Я думаю, скоро у нас будет совершенно другая картина собственности. Мы увидим, как очень крупные компании перейдут к другим владельцам – к государству или к частным лицам. И список «Форбс» придется еще раз переписать.

Структура бизнеса тоже изменится, и, естественно, произойдет ротация кадров. Любой новый собственник будет приводить свою команду. Для управления компанией потребуются люди с совершенно другим опытом.

Пока этот процесс только начинается, но, я думаю, до конца года все определится.

– У вас инвестиционная компания. А слово «инвестиции» в период кризиса звучит как анахронизм, поскольку никто ничего в производство не вкладывает.

– Не согласен. Инвестиции – это процесс, который остановить невозможно. Слияния и поглощения, по сути, тоже инвестиции.

Хотя компании, которые занимались чисто инвестиционной деятельностью, так называемые портфельные инвесторы, – они призадумались. Потому что нет правильных критериев оценки. Если раньше можно было оценить компанию в соответствии с общепринятыми нормативами, то сейчас эти принципы сдвинуты, размыты. Непонятно, например, какова перспектива рынка строительства или недвижимости. В этой ситуации можно инвестировать только в те секторы, которые ты однозначно чувствуешь или которые тебе необходимы.

Но при этом сильные получают огромное преимущество. Если компания здоровая, имеет правильно выстроенный бизнес и хочет поглотить конкурента, то сейчас таких возможностей гораздо больше. Надо только быть уверенным, что с поглощением конкурента компания реально станет сильнее. Вот эти сделки сейчас происходят. Либо какие-то вынужденные ситуации, когда в силу взаиморасчетов происходит изменение структуры собственности.

– Но сейчас нет нормального инвестиционного процесса, когда деньги вкладывают в расчете на рост.

– Инвестиционные компании и фонды ведут себя осторожно. Никто не хочет рисковать и терять деньги. Тем более что можно хорошо зарабатывать на рынке акций. Собственник понимает: лучше приобрести акции «Газпрома», которые за неделю могут, например, вырасти на 25%, чем покупать промышленное предприятие, которое если и принесет дивиденды, то в очень отдаленной перспективе.

Но мы сегодня находимся в ситуации, когда развязка близится. Ясность обязательно наступит до конца года.

– Есть секторы, которые в любой ситуации выглядят перспективными. Например, производство продовольствия – в кризис люди тоже хотят кушать.

– Я не знаю ни одного сектора, которого кризис не коснулся. В производстве продовольствия тоже очень серьезные проблемы. Там достаточно высокая доля импорта, в каждом продукте есть долларовая компонента. Естественно, сказалась девальвация рубля и доходность резко упала. Цены так же быстро поднять невозможно, потому что просто ничего не продашь. Так что там сложная ситуация – за редким исключением полностью локальных производителей.

Сегодня те, кто больше всего страдает, – это как раз многопрофильные холдинги.

– Вы сказали, что изменится структура бизнеса. А кто конкретно в итоге выиграет и кто проиграет?

– Я думаю, что сильно пошатнутся многие авторитеты. Многие из тех, кого считали эффективным собственником, потеряют этот имидж. Сильно изменится структура крупных частных компаний и промышленных групп. На этом месте возникнут другие собственники.

– Общая тенденция – избавление от непрофильных активов?

– Избавление от непрофильных активов происходит в том числе и потому, что кто-то эти активы считает профильными. Просто происходит перераспределение собственности. И будет другая картина бизнеса, другие лидеры и другие корпорации.

– А какой бизнес, на ваш взгляд, понесет наибольшие потери?

– Есть направления, которые уже практически полностью вымерли. Например, массовое увлечение строительством и девелопментом – этого уже нет и, скорее всего, больше не будет. Так же, как развития любой территории исключительно в направлении бизнес-центра. В таких секторах бизнеса останутся только суперпрофессионалы.

– Какой совет вы дадите бизнесменам – выжидать или, наоборот, рисковать?

– Все зависит от наличия ресурсов. Если они имеются, то есть повод подумать о тех возможностях, которые сейчас открываются. Пришло время избавиться от стресса и заняться анализом. Разобраться, какие в вашем бизнесе слабые и сильные стороны, и шагнуть вперед. Сегодня это сделать проще в силу потенциальной готовности людей идти на контакты, объединяться и продаваться. Потому что потом таких возможностей будет меньше.

А еще, надеюсь, сегодняшние испытания заставят задуматься, прийти к более взвешенной экономической политике и более сбалансированной государственно-частной структуре бизнеса. В этом случае мы сможем сказать, что кризис нам пошел на пользу.

Беседу вел Василий ЩУРОВ