Тольяттинский азотный завод, построенный на компенсационной основе по контракту с американской фирмой почти 30 лет тому назад, по идее, должен был бы сегодня превратиться в технически и технологически отсталое предприятие: время диктует свои стандарты. Но вот как раз современным стандартам это предприятие соответствует в полной мере как никакое другое. Титул лидера отечественного химпрома закрепился за ним давно и прочно. И дело тут не в объемах производства, хотя и они в современной отечественной химической промышленности уникальны.
Главный отличительный признак «ТоАЗа» – инновационность управленческих и технических решений. В этом заслуга председателя Совета директоров и одного из основных акционеров, инженера Владимира Николаевича Махлая, возглавляющего предприятие уже 23 года. Растут прибыли, повышается оценка бизнеса, увеличиваются налоговые поступления в бюджеты всех уровней – от городского до федерального.
Однако жизнь «Тольяттиазота» не назовешь безоблачной. Несколько лет тому назад на предприятие «положили глаз» некие, до сих пор не названные структуры. И началось…
7 сентября 2005 года к воротам в сопровождении вооруженных людей в масках явилась группа лиц, потребовавших прохода на режимное предприятие. Никаких официальных уведомлений, предварительных запросов и писем из вышестоящих инстанций, в том числе фискальных, до того момента не поступало. Показывая издалека некие удостоверения, незнакомцы настойчиво требовали допустить их в кабинеты заводоуправления.
Именно в те, где стоят компьютеры с базами данных, документами бухгалтерии, информацией по реестру акционеров и т. д. Впрочем, «и т. д.» незваных гостей не интересовало. Им нужны были именно списки акционеров. Заводчане, не искушенные в таких атаках, тем не менее всполошились. Автоматчики на территории взрывоопасного производства со строжайшей пропускной системой – это было нечто новое. Особенно если «бойцы» прыгают через ограду предприятия со специально подогнанных платформ. Ни дать ни взять – операция по обезвреживанию опасных террористов.
Дело тем нападением не ограничилось. Вскоре в ход пошел административный ресурс. В отношении руководителей ОАО «Тольяттиазот» были возбуждены уголовные дела – которые, кстати, до сих пор не закрыты, но и не завершились судебным разбирательством. Сроки следствия продлевались многократно, а «компромат» все не найден. Одновременно на «ТоАЗ» посыпались проверки налоговых и других органов. Рекорд по их количеству вряд ли будет превзойден в отечественном бизнесе: 300 проверок за три года!
В ответ заводчане провели десятки митингов и пикетов, продолжают выходить на площади и федеральные трассы и сегодня. Официальная реакция властей – ноль. Что наводит на грустные мысли: а не сами ли представители власти всю эту кутерьму координируют? Кто мешает поставить на место ретивых конкурентов? И вообще, какой конкурент имеет такие ресурсы, чтобы двигать впереди себя государственную машину? Ответов нет, и вряд они будут получены в ближайшее время.
– Захватчикам не удалось отнять у акционеров предприятие в 2005 году, но попыток они не оставляют. Что дальше?
– Им не удалось и, уверен, не скоро удастся. Во всех случаях мы действуем строго в рамках закона, как призывает президент Дмитрий Медведев. И вы знаете, кое-что в судах и арбитраже нам доказать удается. Есть же очевидные вещи, которые при всем желании отмести одним взмахом руки никому не под силу. Если говорят, что налоги недоплачены, то это же нужно как-то обосновать. Сегодня мы имеем возможность обращаться с жалобой на действия фискальных органов.
Суд принимает наши претензии и, мало того, с нашими доводами соглашается! Я уж не говорю о такой «старой песне», как попытка отменить или поставить под сомнение результаты приватизации. Мы прошли (надеюсь, что прошли) и через это. А чего стоят претензии каких-то оффшорных фирмочек на обладание акциями предприятия, которые, можно сказать, не обращаются на вторичном рынке? Эти фирмочки были изобличены в подлогах, однако я не видел внятного решения суда по их преследованию на основании закона.
– Что осталось на предприятии с тех пор, как вы на него пришли в конце 80-х годов?
– Наверное, только стены. Я был назначен в Тольятти переводом из города Губаха, теперь Пермского края, где мы с коллегами в рекордные сроки строили и пускали крупнейшее в Европе производство метанола мощностью 750 тыс. тонн. Так что было понимание того, как должно быть устроено успешное производство. И последние два десятилетия в Тольятти мы модернизировали и видоизменяли технику и технологию переработки природного газа. Новации исчисляются сотнями, у нас реализована масса изобретений. Да и сама номенклатура выпускаемой продукции как на основном, так и на смежных производствах сегодня кардинально отличается от той, что предприятие выпускало в первое десятилетие своей работы.
– Ваше основное сырье – природный газ. Но ведь новая продукция – это увеличение его потребления. Как обстоят дела с поставками газа?
– Весь эффект от новаций как раз в том и состоит, чтобы получать больше новых позиций в ассортименте, резко не наращивая потребление сырья. И это возможно. Но вы правы, нам крепко доставалось и достается по части «регулирования» поставок газа. В свое время мы стали ощущать, что идет рост цен на газ, а у нас на аммиаке расходный коэффициент по газу 1,3–1,4. На выпуске метанола – 1. Плюс постоянный рост тарифов на перевозку. Что выгоднее выпускать в таком случае? Конечно, метанол. И мы стали последовательно вводить его новые производства. Теперь уже соревнуемся с моим первым предприятием, в Губахе, где идут те же процессы.
Разрабатывали мы проекты совместно с Тольяттинским институтом азотной промышленности (ТИАПом) и швейцарской фирмой «Метанол Казале». Например, было принято решение не выбрасывать углекислый газ в атмосферу как отход основного производства, а использовать его в качестве сырьевого компонента в технологическом процессе производства метанола. Это давало резкое сокращение расхода электроэнергии, цена на которую тоже не стоит на месте. К тому же и для экологии это большое благо. Мы все просчитали и сделали такой компактный агрегат метанола-450, но оснащенный современными средствами КИП и автоматики.
Дальше была задача получить оптимальную себестоимость. За ней потянулась задумка получать из метанола пропилен, полипропилен и все прочее, полезное для реализации или дальнейшего использования. Это называется глубокая переработка. Она и нам выгодна, и стране на пользу. Потому что продукт глубокой переработки – он более дорогой, более выгодный для экспорта, а стало быть, и налоги с него идут больше, чем с сырьевых ресурсов.
– При пуске предприятия в номенклатуре продукции значился в основном аммиак. А теперь у вас не только химическое производство, создана корпорация, многопрофильное объединение.
– Да, есть много чего. И производство ДСП и ДВП, и мебели, и фритты, и базальтового волокна, и карбамидоформальдегидных смол, и высококачественного кирпича. Также в свое время мы приобрели Волжский завод цементного машиностроения, Волгоцеммаш, на котором в ту пору мало что делали. Вернули государству 800 млн. рублей долга. Теперь уже занимаемся реконструкцией металлургического производства, строим там металлургический агрегат печь-ковш. Это прогрессивное решение, оно вдохнет в завод вторую жизнь. Коллектив стабилизирован, мы надеемся на его успешную работу, на развитие новых технологий, особенно на получение высококачественного металла, которого так не хватает России, в том числе и «ТоАЗу», Волгоцеммашу и другим предприятиям для ремонта, изготовления новых видов оборудования.
Тольяттинский институт азотной промышленности, ТИАП, – наш давний партнер и помощник. Он раньше был одним из шести филиалов известного ГИАПа, теперь это самостоятельное проектное учреждение. Персонал профессиональный, грамотный и добросовестный. С ним мы ведем строительство всех промышленных и социальных объектов, значительные реконструкции на «ТоАЗе», улучшение всех технологий, модернизацию мощностей, разрабатываем современные процессы. У него есть все виды лицензий на проектные работы, и он наш генеральный подрядчик на проектировании наших объектов. Не только химических, но и всех других, начиная с объектов порта в Тамани.
– Да, кстати, о строящемся глубоководном порте Тамань. Это ведь не прихоть – строить порт за тысячи километров от Тольятти? Как теперь отгружаете на экспорт один из своих основных продуктов – аммиак? Трубопровод Тольятти–Одесса уже многократно пытались у вас «отрезать», новых поставщиков в него «врезать». Но «ТоАЗ» – производство крупнотоннажное, химические процессы не затормозишь и не остановишь.
– В том-то и дело. Нам в этом отношении досталось: аммиакопровод оказался на территории двух стран – России и Украины, необдуманно позволили «войти в трубу» другим предприятиям. Можно было, конечно, ахать и вздыхать, но жить-то предприятию надо. И тогда мы решили проработать проект создания собственного глубоководного порта. Было это почти 10 лет тому назад, когда о госпрограммах создания новых морских портов еще только дискутировали в правительстве.
Понятно, что у нас одно море с возможностью создавать новые порты с круглогодичным функционированием – Черное. Стали искать на побережье незанятые участки и нашли место, где веками никто ничего не строил, по существу там была свалка мусора: полуостров Тамань у бухты Железный Рог. В 1997 году начали исследования дна, прибрежной полосы, участка, отведенного администрацией Краснодарского края под строительство портовых зданий и сооружений. Тогдашний губернатор края Кондратенко и глава Темрюкского района дали добро. Назвали «Порт-АмоТоАЗ». Теперь это порт
Тамань, есть государственная программа его застройки и освоения новых возможностей. Но наше дело, начатое с намерением закончить к 2002–2004 годам, все еще не завершено. И не по нашей вине. В 2000 году сменилось руководство Краснодарского края, и мне, представителю крупнейшего инвестора, путь в администрацию был закрыт. С нами не считались, нам всячески чинили и чинят препятствия, нам отказывали в элементарном уважении и понимании. «Отрубили» от магистрали 36 километров железнодорожной ветки, построенной на наши средства. У нас потребовали платить грабительский сбор – 2 доллара за каждую тонну отправки аммиака. Даже иностранные государства не выставляли нам таких драконовских условий.
– Да что же произошло на самом деле?
– Вначале из-за всяческих придирок нас остановили на 8 месяцев, делали все, чтобы помешать строительству. Затем губернатор Краснодарского края Ткачев сорвал условия договора, подписанного им же с «Тольяттиазотом». А десятки объектов уже были построены и готовы к сдаче в эксплуатацию – начиная с огромной двухкилометровой эстакады в море с причалами и заканчивая зданиями Морской администрации, пожарного депо, жилых домов и т. д. На наши запросы по второй очереди порта мы не получили ни ответа ни привета. Хотя по закону официальный орган исполнительной власти должен отвечать заявителю в течение месяца.
– А что теперь в Тольятти? В печати появляются сообщения о том, что работники предприятия продолжают регулярно выходить на митинги и пикеты с требованием остановить очередную рейдерскую атаку.
– Коллектив не отступит, пока нас не оставят в покое, не дадут работать и жить по-человечески. Корпорация работает стабильно, прибыль увеличивается, новации дают ощутимые плоды даже в условиях нестабильности рынков. Наша программа социальной поддержки – и это я ответственно заявляю – не имеет себе равных в стране: наши рабочие и инженеры получают жилье на льготных условиях, у нас жива и развивается «социалка», мы доплачиваем пенсионерам, молодым мамам, учащейся молодежи.
Наша надежда и уверенность – в том, что государство становится правовым, суды – независимыми, а времена силового передела собственности уходят в прошлое.
Беседу вел Леонид БУРГАНОВ
Производственные мощности ОАО «Тольяттиазот» позволяют ежегодно производить:
— более 3 млн. тонн жидкого аммиака на семи крупнотоннажных агрегатах аммиака. Четыре агрегата оснащены оборудованием американской фирмы «Кемико», остальные – укомплектованы в основном отечественным оборудованием с частичной импортной поставкой;
— 1 млн. тонн метанола на двух агрегатах;
— 109 тыс. тонн аммиачной воды;
— 60 млн. штук красного облицовочного кирпича;
— 3 млн. штук черепицы, 300 тыс. штук доборных изделий;
— 1,3 тыс. тонн пленки полиэтиленовой;
— 30 тыс. комплектов корпусной мебели;
— 90 тонн в год супертонкого базальтового волокна;