Все, что происходит сегодня на российском фондовом рынке, уже было лет сто назад
К середине 1890-х годов экономика Российской империи переживала бурый подъем. Появлялись новые промышленные предприятия, активно строились железные дороги, в страну пришли иностранные инвесторы. И хотя сельское хозяйство развивалось более скромными темпами, рост его производства способствовал притоку в Россию экспортной выручки.
Оживление наблюдалось и на рынке ценных бумаг. Была успешно проведена конверсия облигаций государственных займов. В 1893 году были фактически разрешены срочные сделки. Ведение крупной биржевой игры облегчалось также и тем обстоятельством, что портфели многих коммерческих банков были перегружены вкладами, которые использовались для облегченной выдачи ссуд.
Биржевая вакханалия
В результате с осени 1894 года цены на акции стали подниматься резкими скачками. Разница между двумя ближайшими котировками иногда достигала 20–30 рублей за акцию, что в то время было очень существенно. Начался ажиотаж. Спрос на бумаги, которые можно было бы использовать для игры, был так велик, что обращавшегося на бирже акций оказалось явно недостаточно. Стали появляться бумаги только что зарегистрированных обществ, причем некоторые из них еще даже не успели приступить к практической деятельности, а акции других и вовсе не были полностью оплачены. Тем не менее новые бумаги шли нарасхват, иногда даже с крупной премией.
Так, в 1895 году в котировку Петербургской биржи было введено 11 новых бумаг, из которых 7 принадлежали вновь открывшимся предприятиям. В том числе акции Российского золотопромышленного общества номиналом в 125 золотых рублей, оплаченные только 50 рублями, уже при появлении стали котироваться по 260–270, а затем их цена возросла до 450 рублей. Акции Путиловского завода с 75 в январе 1894-го за год поднялись в цене до 194 рублей. Акции Балтийского вагоностроительного завода, появившиеся на бирже в мае 1894-го по цене 750 рублей, за год достигли 2500. И таких примеров масса.
Подобный рост был характерен и для банковских акций. Если в январе 1894-го акции Русского для внешней торговли банка котировались по 327, то в августе 1895-го – уже по 550 рублей. Цена акций Международного банка за этот же период выросла с 486 до 770, а бумаг Волжско-Камского банка – с 890 до 1400 рублей.
Об обстановке в Санкт-Петербурге того времени можно судить по свидетельству очевидца. «Всякий петербуржец легко мог убедиться без помощи каких бы то ни было таблиц в быстром развитии биржевой игры. Достаточно было пройти мимо здания Петербургской биржи, вокруг которой в начале 1890-х годов не замечалось никакого движения и площадь пред которой представляла собой подобие пустыни, и посмотреть на нескончаемый ряд экипажей, который теперь стоял у подъезда биржи в часы биржевых собраний, чтобы убедиться в происшедшей перемене. Страсть к биржевой игре охватила обширные круги общества; официальная биржа не могла вместить всех желающих принять участие в биржевой вакханалии, и некоторые модные рестораны гостеприимно открыли свои двери для биржевых игроков, для которых на официальной бирже не находилось места».
«Черный день» российской биржи
Во второй половине 1895 года произошел некоторый спад, а на следующий год наступил перелом в биржевой игре. С этого времени начинает преобладать тенденция к понижению курсовой стоимости ценных бумаг. В 1898-м вновь было наметилась тенденция к повышению биржевых курсов, происходившему постепенно и без особых скачков. Но уже в конце 1898-го на рынке почувствовалась нехватка денежных средств. Банки начинают сокращать объем ссуд под залог акций и облигаций торгово-промышленных предприятий. В августе 1899 года последовали первые крупные крахи – фон Дервиза и Мамонтова, двух крупнейших предпринимателей, обороты которых составляли десятки миллионов рублей. Эти банкротства вызвали на бирже панику, и в конце сентября последовало общее крушение биржевых ценностей. Особенно резкий обвал произошел 23 сентября, ставший «черным днем» Петербургской биржи.
Вот что писали деловые газеты. «…Мы переживаем кризис, развитию которого не предвидится конца. Торговые бюллетени приносят нам с каждым днем все новые и новые понижения самых солидных ценностей». «…На бирже с каждым днем становится все хуже и хуже, положение приобретает положительно угрожающий характер». «…Платежи приостанавливаются, торговые заведения останавливаются, фабрики и заводы сокращаются или прямо закрывают работу».
В конце 1899-го Государственный банк поднял учетную ставку с 4,5 (в июле) до 7,5%, так как к этому моменту стали сокращаться его золотые резервы. Резко уменьшилось количество вновь открываемых акционерных обществ: если в 1899 году было учреждено 325 компаний, то в 1902 году – только 78. Начинаются банкротства банков. В 1901 году были ликвидированы Харьковский торговый, Екатеринославский коммерческий, Петербургско-Азовский банки.
Значительно упала стоимость ценных бумаг на петербургской бирже. За время кризиса курс акций Путиловского завода рухнул на 67,1%, Сормовского – на 74%, Русско-Балтийского вагоностроительного – на 63,4%, Брянского рельсопрокатного – на 86,5%, Бакинского нефтяного общества – на 67,4%, Юго-Восточной железной дороги – на 52,6%, Санкт-Петербургского учетного и ссудного банка – на 59,3%, Русского для внешней торговли банка – на 45,9% и т. д. Аналогичная ситуация наблюдалась с курсами бумаг российских предприятий на зарубежных биржах. На Парижской и Брюссельской биржах с октября 1899 по октябрь 1901 года падение курсовой стоимости акций 50 металлургических и механических заводов составило в среднем 50%, 18 каменноугольных – 46%, 6 стекольных – 80%, 7 газовых и электрических – 64%, 8 строительных – 65%, 8 различных – 25%. В абсолютных цифрах это выразилось в уменьшении курсовой стоимости бумаг российских предприятий чуть ли не втрое: с 1,3 млрд. франков до 536 млн.
Подводя итоги 1901 года, одна из биржевых газет писала: «Деловому миру истекший год принес новые ограничения. Торгово-промышленный кризис постепенно обострился, достиг предела, который превзошел опасения самых мрачных пессимистов. Резкое падение курсов разных ценных бумаг, банкротства, сокращение размеров производства на фабриках и заводах – таковы наиболее наглядные проявления этого кризиса… Перечисление банкротств только крупных предприятий могло бы составить своего рода весьма почтенных размеров мартиролог».
Спасительные синдикаты
Правительство страны не могло предотвратить кризис, но оно старалось помочь банкам и компаниям пережить тяжелые времена. Уже в ноябре 1899-го, как только обнаружились признаки начинавшегося кризиса, министр финансов С.Ю. Витте разработал особый план помощи. В докладной записке на имя императора Николая II по этому поводу Витте писал: «За последнее время на Санкт-Петербургской бирже были неоднократные случаи резкого падения цен некоторых дивидендных бумаг... В целях противодействия этим нежелательным явлениям, последствием которых бывают не только серьезные убытки отдельных лиц, но в значительной степени подрывается доверие и к самим предприятиям и даже целым отраслям промышленности, по моей инициативе образован синдикат из главных санкт-петербургских банков и банкиров с капиталом в 5,5 млн. рублей для поддержания и урегулирования в надлежащих случаях цен бумаг таких предприятий, жизнеспособность коих не вызывает сомнений».
Именно Министерством финансов впервые был создан синдикат банков под главенством и на средства Государственного банка для организации противодействия падению курсов акций промышленных предприятий в период кризиса начала XX века. Созданный синдикат занялся скупкой на бирже акций ряда крупнейших предприятий. Только в 1901 году на эту операцию было затрачено около 7 млн. рублей. Банковские синдикаты впоследствии создавались неоднократно. Каждый синдикат действовал в течение нескольких лет. Такая практика поддержки государством интересов финансового капитала, не известная в то время другим странам, подвергалась критике со стороны той части банкиров и промышленников, которые такую помощь не получали. Они называли подобные синдикаты «биржевой Красный Крест».
По указанию правительства Государственный банк с 1900 года стал выдавать ссуды «под паи, акции и облигации частных предприятий в размере до 70% современной биржевой стоимости под паи и акции и до 75% таковой же стоимости под облигации». Уже в первый год общий размер подобных ссуд составил около 100 млн., в 1903 году эта цифра снизилась до 75 млн. рублей. В то же время Госбанку в виде временной меры было разрешено открывать кредиты под некоторые негарантированные процентные бумаги. Несколько облегчались также условия переучета Госбанком векселей частных банков.
Внеуставные отношения
Кроме того, в годы кризиса Государственный банк стал в больших масштабах выдавать крупным промышленникам и банкирам так называемые внеуставные ссуды, которые так назывались, поскольку не были предусмотрены действующим Уставом Госбанка. Такие ссуды выдавись с разрешения императора по специальному представлению министра финансов. Они имели строго секретный характер.
В разгар кризиса, в феврале 1900-го, занимаясь спасением фондового рынка, Витте заявил, что страна «нуждается в ... объединенном и твердом руководстве в области торгово-промышленной политики» и предложил Николаю II сосредоточить в руках министра финансов все управление экономикой страны, поставив его в правительственной иерархии в равное положение с министрами иностранных и внутренних дел. В том же году министр финансов получил право, выдавая разрешение на размещение облигаций на иностранных рынках, собственной властью так изменять оговоренную в уставах нарицательную стоимость ценных бумаг, чтобы эта цена была не ниже 250 франков.
В июне 1900 года по настоянию Витте на Петербургской бирже для торговли ценными бумагами и валютой был образован Фондовый отдел, который стал подчиняться непосредственно Министерству финансов. На протяжении следующих лет министр финансов утвердил «Правила для фондового отдела при Санкт-Петербургской бирже» (1901), «Правила о допущении бумаг к котировке на фондовом отделе Санкт-Петербургской биржи» (1902), «Правила об ответственности лиц, вводящих в обращение ценные бумаги на Санкт-Петербургской бирже» (1902).
Но добиться поставленной цели в полном объеме Витте не удалось. Создание в октябре 1905 года Министерства торговли и промышленности сократило полномочия Министерства финансов, так как последнему пришлось уступить новому государственному органу часть своих функций, в том числе контроль за деятельностью бирж (кроме фондового отдела Петербургской биржи) и регистрацию акционерных компаний. Однако значение Министерства финансов, тем не менее, возросло.
В конце 1903-го наметился выход из кризиса, но благоприятная тенденция была остановлена в результате русско-японской войной и революционных событий 1905–1907 годов.
Банковская трагедия
Последствия финансово-экономического кризиса конца XIX – начала XX века порой были трагическими. В 1901 году состоялся судебный процесс, который широко освещался в печати. Этот процесс получил название «Дело харьковских банков».
Предыстория этого дела такова. В 1868 году А.К. Алчевский (человек, который, по мнению одних, был талантливым финансистом и промышленником, а по мнению других – крупнейшим мошенником) основал в Харькове Торговый банк. В 1871 году там же был открыт Земельный банк. Председателем правления обоих банков стал сам Алчевский, которому, кроме того, принадлежал целый ряд крупных промышленных компаний, в том числе металлургический и горно-обогатительный комбинаты. Он же был председателем Харьковского биржевого комитета. В конце XIX века положение металлургического завода ухудшилось. Алчевский попытался спасти предприятие за счет ресурсов своих банков. Но собственных средств, видимо, не хватало, и банки все больше втягивались в операции с ценными бумагами. Алчевский обратился в правительство с просьбами о кредите и получении государственного заказа на производство рельсов. Помощи не последовало, и 7 мая 1901 года Алчевский покончил жизнь самоубийством, бросившись под поезд.
После смерти владельца Министерство финансов провело проверку Харьковского торгового банка. Выяснилось, что его долг достиг 7 млн. рублей, но в кассе на день ревизии находилось только 60 тыс. По распоряжению Министерства на 25 июня было назначено общее собрание акционеров, на котором было принято решение об обращении к властям с просьбой о привлечении руководства банков к уголовной ответственности. Отметим, что после сообщения о принятых на собрании решениях курс акций Харьковского земельного банка резко, более чем втрое, упал. Так как в деле фигурировали одни и те же лица (кроме А.К. Алчевского, в правления обоих банков входили и некоторые его партнеры), уголовные процессы были объединены в один.
Официальная версия событий была такова. Злоупотребления в харьковских земельном и торговом банках начались еще за несколько лет до краха. Банки много лет располагались в одном здании. В состав правления обеих кредитных организаций входили одни и те же люди или их родственники. Председателю и членам правления предоставлялись крупные ссуды без достаточного обеспечения или с постепенным возвратом обеспечения, но без возвращения заемных средств. Так, одному из руководителей была выдана ссуда в размере 82,5 тыс. рублей под акции металлургического завода, биржевая цена которых составляла 48,7 тыс. рублей, хотя по Уставу банка залог по ссудам должен был составлять 90% выдаваемой суммы.
Процентные бумаги на сумму 3 млн. рублей, составлявшие запасной капитал банка, были размещены в других кредитных учреждениях как залог для получения ссуд, что по действующему законодательству делать запрещалось. Кроме того, оказались заложенными и возвращенные заемщиками закладные листы досрочного погашения Земельного банка на общую сумму около 6 млн. рублей, которые должны были уничтожаться. Деньги от этих операций переводились в Торговый банк, откуда их и забрал Алчевский, получивший ссуду в размере 5 млн. рублей. Таким образом, Земельный банк привлекал средства для Торгового и фактически служил для него прикрытием.
От акционеров скрывались убытки в размере 900 тыс. рублей. Часть акций 9 и 10 выпусков (на 180 тыс.) в действительности не была выпущена в продажу, а находилась в кассе Харьковского земельного банка и служила, видимо, для того, чтобы путем распределения их на подставных лиц, иметь в распоряжении правления большинство голосов на общем собрании акционеров.
Другую версию происходивших в банках событий изложил адвокат обвиняемых и некоторые журналисты. По их мнению, в ходе расследования и непосредственно проведения судебного процесса было допущено множество нарушений. Общее собрание акционеров 25 июня 1901 года было неправомочно принимать решение о привлечении членов правления банка к уголовной ответственности, так как проводилось с привлечением «подставных» акционеров. Кроме того, в состав суда присяжных входил неграмотный заседатель, который не мог понимать сути финансовых операций. В ходе дела допускались многочисленные процессуальные нарушения (несвоевременное ознакомление подсудимых с делом, неправомерный арест и содержание под стражей уважаемых людей, отведение очень короткого срока для ознакомления с материалами дела и т. п.).
Запасной капитал банка мог использоваться для получения ссуд при невозврате заемщиками кредитов банку. Тем более что не исследована связь действий банка и кредитной канцелярии Министерства финансов, которая по отчетам банка знала о проводившихся операциях, но не пресекала их, таким образом косвенно признавая их законными. Передача в залог закладных листов до уничтожения также законна, так как в Уставе банка ничего не говорилось о том, где они должны находиться в промежутке между погашением и уничтожением.
Следствию якобы не удалось доказать корысть и преднамеренность действий членов правления банка. Суд вынес решение о лишении членов правления всех прав состояния и приговорил к содержанию в исправительных арестантских отделениях на срок от 1,5 до 3,5 лет. Несмотря на кассационные прошения, приговор был оставлен Сенатом без изменения. Харьковский торговый банк был объявлен банкротом. Земельный банк, получив кредит из Государственного банка и осуществив дополнительный выпуск 7 тыс. акций, сумел выжить.
ОЧЕНЬ АКТУАЛЬНАЯ ЦИТАТА
Данный процесс вызвал очень большой общественный резонанс. Он вскрыл не только злоупотребления в банковской сфере, но и серьезные проблемы в развитии предпринимательства. Вот как описывал ситуацию один из современников:
«Проявление частной промышленной инициативы у нас крайне стеснено. Акционерное дело, железнодорожное строительство, городской и коммерческий кредит – все это в России продукт правительственного усмотрения, а не следствие свободно развивающейся народной жизни. После этого неудивительно, что нужды нашей промышленности на различных съездах выливаются почти исключительно в ряд многочисленных ходатайств перед правительством и лишены начал самодеятельности и самопомощи».
Вам все это ничего не напоминает?